...После этого разговора минула неделя. Я быстро поправлялся, на мне всё действительно заживало, "как на собаке". Упрятанное глубоко в лесах к северу от Нового Севастополя убежище жило своей жизнью: большинство наших ребят перешло на нелегальное положение в столице Нового Крыма, кто-то старался внедриться в спешно формируемые "новые органы правопорядка", кто-то готовил конспиративные квартиры, явки и прочее. Будни подпольщиков.
Конрад регулярно пересылал сводки. Он по-прежнему не мог дотянуться до "внутреннего круга", непосредственного окружения Дарианы, зато в изобилии снабжал нас информацией из "временного правительства Федерации", обосновавшегося на мормонской Новой Юте - планете, годной для жизни, но совершенно лишённой какой-либо растительности. Там были только руды да уникальные в наших секторах системы пещер, залегавших глубоко в толще базальтов. Никакая орбитальная бомбардировка ничего с ними бы не сделала.
Сельское хозяйство на Новой Юте пребывало в зачаточном состоянии, под землёй лихорадочными темпами, как сообщал Конрад, сооружались гидропонные станции, однако всё это были полумеры. Вода на Новой Юте была редкостью, и немало её приходилось добывать из залежей ископаемого льда. Мне трудно представить себе, какие геологические катаклизмы могли вызвать к жизни подобное, но факт оставался фактом.
Федерация топорщила перья и воинственно наскакивала на имперцев. Вдоль "зелёной линии" на Шайтане (ещё одна рудничная планета, правда, с годной для дыхания атмосферой и подходящей силой тяжести) то и дело вспыхивали перестрелки. Героическими подробностями этих столкновений пестрели все новости "Народно-Демократической Федерации Тридцати Планет", но главным было не это. Интербригады старательно провоцировали имперскую дивизию на вторжение. Несомненно, чтобы потом раззвонить по всем сетям о "вероломном нападении" и о том, что "пробил священный час защиты отечества".
Так или иначе, неделю спустя я покинул своё убежище. Пора было перебираться в Новый Севастополь, попытаться найти уязвимое место у Дарианы Дарк и ударить туда что есть сил.
Я знал, что столица наша, некогда весёлый и беззаботный приморский Новый Севастополь, обратилась в мрачный прифронтовой город. На всех выездах из города, как водится, расставлены блокпосты. И не просто, а со сканерами старые имперские личные жетоны, всегда почитаемые за "орудие угнетения, слежки и полицейского произвола", не столь давно вновь объявлены новой властью как "обязательные к ношению". Разумеется, всё для фронта, всё для победы и для борьбы со вражескими лазутчиками и диверсантами.
Аэро- и космопорты кипели от кораблей и самолётов, ожили многие законсервированные заводы на окраинах. Всё это хозяйство, разумеется, плотно охранялось. На улицах имперские патрули сменились дозорами из интербригад. Жетон могли проверить чуть ли не на каждом углу. Мальчишки и девчонки в имперском камуфляже с наспех нашитыми эмблемами Федерации вышагивали по городу, преисполненные смешной и наивной важности: они, похоже, не сомневались в значимости возложенной на них миссии. Но всё-таки Новый Севастополь строился совсем не как крепость. Хватало тропинок и в город, и за его пределы. Особенно если ты тут родился и вырос.
Я пробрался за охраняемый периметр через заброшенный хоздвор пока ещё не реанимированного заводика. Очень скоро Севастополь превратится в настоящую мышеловку: Дариана начала с дорог, но вдоль окраин уже деловито возводилась стена из здоровенных бетонных блоков. Эдак нам придётся вспоминать заброшенные коллекторы или же классические подкопы.
В городе пока ещё работали многие магазины, но отпускали в них только по карточкам. Электронная система была сочтена слишком уязвимой для хакеров и прочих "антисоциальных личностей", так что севастопольцам раздали "простыни" разноцветных купонов, разрисованных, словно бумажные деньги, прихотливым узором и украшенных настоящими водяными знаками. На всё это время и средства у Дарианы Дарк нашлись.
Праздных прохожих, вроде меня, я почти не видел. Закрылись наши знаменитые рыбные ресторанчики - "все морепродукты подлежали обязательной сдаче государственной закупочной компании по твёрдой и справедливой цене", как гласил один из последних декретов новой власти.
Интересно, думал я, шагая по сумрачному, какому-то враз посеревшему городу, интересно, понимает ли Дарк, что очень скоро жители Нового Крыма начнут кривиться при слове "свобода" и с ностальгией вспоминать "проклятое прошлое", которое сейчас повсюду именовалось только и исключительно как "оккупация"? Что очень скоро её патрулям станут не только плевать вслед, но и, вполне возможно, стрелять, как стреляли в первое время вслед имперцам? Или это всё тоже укладывается в концепцию "управляемой оппозиции"? Да нет, чушь, конечно, слишком далеко всё зашло.
По центральной магистрали города, спешно переименованной в "проспект Свободы" из "бульвара императрицы Екатерины Великой" или просто "Екатеринки", "Катина бульвара", как его называли горожане, мимо меня тянулась длинная колонна разномастных автобусов и грузовиков. К окнам прилипли бледные физиономии ребятишек, над ними маячили лица взрослых. Люди выглядывали из битком набитых кузовов, и во взгляде каждого я читал безмерное удивление, смешанное с восторгом: "Господи, неужели всё это правда?.."
Не требовалось никого спрашивать, чтобы понять - это везли с космодрома первую партию переселенцев. Под своими куполами они совсем забыли, как выглядит голубое небо и что такое обвевающий лицо ветерок. В их глазах я читал такую безмерную, неутолимую жадность и счастье, что стало даже не по себе. Эти поверят всему, что им напоёт Дариана, только бы убедить себя, что они имеют все основания спихнуть в море прежних обитателей планеты.
Колонна, казалось, не имела конца, она заполонила весь проспект. Грузовики пёрли нагло, без стеснения обдирая бока случайно застрявшим у поребрика легковушкам. Вереница автобусов тянулась к морю - видимо, новоприбывших везли в большие отели на набережной - "Кайзер", "Кронпринц" и "Эрцгерцог", построенные перед самой войной, когда акулы туристического бизнеса Империи сочли, что Новый Крым достаточно безопасен для аристократии из "стержневой нации". Продвигалась колонна медленно, то и дело приостанавливаясь.