- Они люди, Трофим Сергеевич. Несчастные люди. Их пожалеть надо. "Ибо не ведают, что творят".
- Ишь ты, Саша, пожалеть... Я их с охотою пожалею, ежели они себя в рамках держать станут.
- А не боитесь, что номер ваш заметили? - я поспешил сменить тему.
- Не, не боюсь. Куда им. Да и машина за живой изгородью стояла, не вдруг разглядишь. Обычное такси, каких сотни. А вообще я её на прикол ставить собирался. Сейчас дела - хуже некуда. Чтобы карточки отоварить, как теперь говорят, мне заначки хватит. А по городу ездить... только сердце кровянить. Лучше уж на ферму податься, зять старший всё зовёт...
...В аэропорту я вновь подвергся тщательной проверке. Прошёл контроль (при этом меня раздели до трусов), сел в кресло - и имел возможность лицезреть "оперативный полицейский репортаж" из того самого кафе, где мы погеройствовали с таксистом Трофимом Сергеевичем.
- Наглое и возмутительное нападение на отдыхающих переселенцев... Причинение тяжких телесных повреждений... перелом носа... Ничем не спровоцированное... - доносилось из динамика.
- Ничем не спровоцированное, как же! - фыркнула седая старушка рядом со мной в лихо повёрнутой козырьком назад бейсболке. - Опять, небось, лапы свои грязные распускали! Ох, и молодцы же те, что им дали!
Судя по лицам пассажиров - а среди них преобладали пожилые - старушка высказала всеобщее мнение.
Я опустил голову. Оружие Дарианы Дарк разило точно.
Рейс до Владисибирска шёл полупустой, и это несмотря на то, что "Столичные авиалинии" вдвое уменьшили число полётов. Новый Крым замер, словно былинный богатырь, оглушённый ударом дубины по шелому.
Во Владисибирске меня встретили. Верных людей оставалось всё меньше и меньше, но пока ещё отцовские связи срабатывали. Двое молчаливых крепких парней, меняясь за рулём джипа, лесными дорогами довезли меня до предполья базы.
- Там сейчас никого, но бережёного Бог бережёт.
- Даже охранения не оставили? - удивился я.
- Стояло тут охранение, по первости, покуда всё не вывезли, - ответил мне водитель. - А как пакгаузы очистили, так и делать им тут стало нечего.
Я кивнул.
- Удачи, Рус. Будем тебя ждать сутки.
- Столько не понадобится, - я помахал моим провожатым и шагнул в густой подлесок.
Все окрестности базы "Танненберга" я в своё время пропахал на пузе, прошагал под полной выкладкой; я знал тут без преувеличения каждый куст, каждый овражек и каждое дерево. Сейчас кончатся заросли, и я увижу широкую безлесную полосу, за которой - три высоких забора из колючей проволоки и бетонный ров. В небо воткнуты сторожевые вышки, а за ними - размалёванные камуфляжными разводами родные бараки. Чуть подальше, за самой базой военный городок, с нашим собственным "Невским", его бары и забегаловки, где я встретил Гилви, где я маршировал во главе своего отделения, когда мы вернулись с Зеты-пять...
Я осторожно отогнул последнюю ветку, не торопясь высовываться на открытое место.
Базы больше не было. Большая часть бараков - подорвана, торчат обугленные остовы; в заборе из колючки проделаны широкие проходы, ров во многих местах завален. Там, где был военный городок, тоже остались только руины. Словно кто-то в первобытной ярости старался стереть базу с лица земли.
И где же здесь мне искать Михаэля? Как он вообще мог здесь выжить? Городок "Танненберга" раскатали по брёвнышку, а самого каптенармуса, хоть он и вольнонаёмный, самое логичное было б упрятать в кутузку. И вообще, что сделалось с гражданским персоналом базы? Когда "Танненберг" уходил с планеты, он оставил тут довольно многих, в том числе и офицерские семьи.
Где-то там, среди развалин, должны валяться обломки огромной мраморной плиты, на которой "Танненберг", ещё не успев раздуться до полка, отмечал всех своих погибших и награждённых. Где-то там имена Кеоса, погибшего в самой первой нашей операции на Зете-пять, Ханя, так и не вернувшегося к нам после Сильвании, других ребят... Там имена Микки, Глинки и Назариана - после того, как они стали командирами отделений. Там и моё имя, мой Железный Крест третьей степени с дубовыми листьями - за Кримменсхольм и Ингельсбург...
Там часть меня. Там люди, которые не были ни патологическими садистами, маньяками и убийцами, равно как и не были ангелами в белых ризах. Их можно было направить и на добро, и на зло, они хорошо умели выполнять приказы. Да, конечно, совесть у большинства из них дремала, поскольку солдат есть "автомат, к винтовке приставленный", и, следовательно, "за него думает начальство". Но всё-таки её ещё можно было бы разбудить, эту совесть...
Я мешкал, наблюдая за безжизненными руинами. Что-то удерживало меня от того, чтобы очертя голову выскочить на открытое место. Уроки господина старшего мастера-наставника, штабс-вахмистра Клауса-Марии Пферцгентакля.
И я дождался. Среди руин появилась медленно бредущая человеческая фигурка. Она двигалась, нелепо дёргая руками и ногами, то и дело "ныряя" головой то вправо, то влево. Так ходят умалишённые; вскоре я укрепился в своём подозрении, потому что человек громко распевал какую-то бессмысленную песню, смешивая слова в дикую кашу.
Вскоре я узнал несчастного каптенармуса. В драных и почерневших от копоти лохмотьях, он тащился ненормальным, дергучим шагом, порой падал, поднимался, даже не давая себе труда отряхнуться. Вскоре он скрылся в зарослях примерно в сотне метров от меня, и я бросился следом.
...Мы столкнулись у края зарослей как раз на середине пути. Михаэль смотрел на меня спокойным и серьёзным взглядом совершенно нормального человека.
- Привет, Руслан. Я ждал тебя. Господин оберст-лейтенант прислали извещение.
- Михаэль!
- Само собой. Михаэль, уже сколько лет как Михаэль. Ты правильно сделал, что не высовываешься на открытое место: интербригадовцы держат тут нескольких наблюдателей. Добрые люди, - он хихикнул, - даже подкармливают меня, несчастного психа, сошедшего с ума, не в силах вынести расставание с любимым складом армейского нательного белья.
- И они оставили тебя здесь? Не забрали никуда?
- А зачем им официально брать на содержание рехнувшегося слугу ненавистной Империи? Никакой информации из меня не выкачать. У госпожи Дарианы Дарк есть дела поважнее.