Обезьяна пользовалась среди урманской знати большой популярностью: посмотреть на ее ужимки и смешные рожицы собирался весь двор. Особенно им нравилось смотреть, как обезьяна ест — она пользовалась маленьким молотком, чтобы раскалывать орехи.
Вилт хмыкнул:
— Я тоже могу молотком колоть орехи! Но что-то никто из благородных не спешит посмотреть на это.
— Что взять с дураков! — вздохнул Мерги. Друзья рассмеялись.
— Наконец, настал этот знаменательный день обмена едой, — продолжил ларморец. — Лагратский жрец положил, как положено, пучок травы на поднос, а наш жрец поделился с обезьяной орехом размером с детскую голову. Но потом все пошло наперекосяк: то ли из-за волнения лагратцы забыли покормить свою животину, то ли еще из-за чего, но обезьяна в то утра была голодна. Очень голодна. Увидев орех на блестящем подносе, она спрыгнула с роскошных носилок, на которых она все время нежилась, и через несколько прыжков оказалась рядом с любимым лакомством. Схватила его и быстро оглядевшись, заметила черепаху. Подскочив к Дарующей Удачу, она схватила амулет Урмана и принялась колотить ее панцирем по этому проклятому ореху. Все застыли в изумлении, которое у урманцев быстро перешло в ярость. Храмовые стражники, не дожидаясь приказа, умертвили ни в чем не повинное голодное животное. Ну, а затем пришлось отправить вслед за ней и ее жреца вместе со всей свитой, в исступлении бросившихся на святотатцев. Никто не догадался положить рядом с орехом и сам молоток.
В результате лагратский монарх объявил войну Урману, а Лантару пришлось объявлять ему, чтобы не опозориться на всю Линмару. А так как остров Лаграт находится на другом конце Линмары, война ограничилась погромами жилищ вражеских купцов в Урмане и Лаграте, чудом оказавшихся так далеко от родины. Вообще, торговля с Лагратом идет через руки урдаланцев, поэтому особого ущерба страны друг другу не нанесли.
Через пятнадцать лет короли помирились. Кости обезьяны торжественно отдали их новому верховному жрецу, хотя, я сомневаюсь, что все эти годы кто-то хранил у себя эту гадость. Думаю, что в тот мраморный саркофаг засунули кости какой-нибудь давно исдохшей дворняги, а лагратцы наверняка выкинули саркофаг за борт, как только отплыли от лантарской пристани. Вот и все, что я вам могу рассказать об этой дурацкой войне, — заявил Хемилон своим друзьям и поспешил оросить пересохшее горло.
— Я об этом ни разу не слышал! — изумленно произнес Айто. — А ведь прожил на свете немало! И всегда старался держать уши открытыми. Выходит, что я не знаю и десятой доли того, о чем стоило бы знать.
— А то, что знаешь, верно лишь на ту же десятую часть, — «обрадовал» его звездочет. — Надо всегда помнить о том, что историю пишут, а не записывают. Поэтому ей верить нельзя. Да, постарайтесь не делиться с посторонними этим рассказом. Официально война началась из-за оскорбления, нанесенного жрецом нашему королю. А о том, что по вине урманского монарха какая-то обезьяна использовала Удачу Урмана вместо булыжника, в хрониках нет ни слова. Неохота связываться с местным правосудием за оскорбление короны.
— Ты слышал, Пимм? — окликнул дед внука. — Все, о чем мы говорим дома, никому не рассказывай. Иначе у нас могут быть большие неприятности.
— Я уже не маленький! — попытался обидеться ребенок.
— Болтуны встречаются и с сединой, — продолжил внушение дед. — Ты уже должен понимать, что держать язык за зубами всегда выгоднее, чем болтать, не закрывая рта.
— Я понял, понял! — нетерпеливо отозвался ребенок.
— А зачем приехали в Урман эти лагратцы? — обернулся старик к Хемилону.
— Хотели договориться построить торговый флот, чтобы возить пряности мимо урдаланского порта, в Гемфар, а оттуда по суше к нам, — зевая, ответил знаток тайн истории. — Деньги Урмана, пряности Лаграта и порты Гемфара. В ходе этой войны урдаланские корабли под флагами Лаграта потопили все торговые морские суда Гемфара. Их и так было немного!
— Война, торговля и разбой — три вида сущности одной, — неожиданно для всех процитировал Тейрам известное изречение безымянного поэта.
— Что-то в этом есть, — согласился с пращником Айто. — Добавь только, крупная торговля. Нам, мелкоте, от нее столько же прибыли, как и всем прочим.
— Деда, я уже знаю половину знаков, — обратился к старику Пимм. — Когда я получу солдатиков?
— Так уж и половину? — усомнился Айто.
— Даже немного больше, — поддержал Хемилон своего ученика.
— Мы договаривались, что ты их получишь только после того, как выучишь все знаки, — разочаровал Пимма дед. Ребенок обиженно надулся.
— Айто, чтобы выучить половину знаков, мне пришлось мучиться полгода, — вступился Мерги за проказника. — Твой внук честно заработал игрушку.
— Ладно, — смягчился строгий дед, — через луну ты получишь своих солдатиков. Но предупреждаю, будет хоть одно баловство, и ты их увидишь только после того, как напишешь мне письмо под мою диктовку без единой ошибки. Мальчуган обрадовано запрыгал.
— Деда, можно я завтра пойду с Гиртом и его братом Рону в казарму гвардейцев? — тут же попросил Пимм.
— Что ты там забыл? — ворчливо отозвался Айто.
— Я хочу посмотреть, как маршируют настоящие гвардейцы и как они строятся перед битвой. Я буду также расставлять своих солдатиков.
- Смотри, чтобы до закрытия рынка ты был уже дома, — разрешил Айто. — И никуда не отходить от Рону. Если меня не послушаешь, забудь о солдатиках.
Довольный Пимм послушно закивал головой. Он не особо рассчитывал, что дедушка разрешит ему навестить старшего брата Гирта, который уже два года служил гвардейцем в отряде лантарских волков.
— Мерги, дай-ка мне эти монеты, которые всучил нам Силар, — вызвал у всех оторопь Тейрам. Удивленный сапожник протянул пращнику два бератула. Наемник стал их внимательно рассматривать. Оглядев их аверсы и реверсы, он принялся исследовать гурты монет.
— Что ты там выискиваешь? — тут же поспешил осведомиться Вилт.
— Просто пришла сейчас в голову одна мысль, — разочарованным голосом ответил Тейрам, возвращая монеты. — Вспомнил, мне в Ларморе наш десятник рассказывал, что фаланские головорезы всегда кладут рядом с телом своей жертвы какую-нибудь монету с нацарапанной на ней змейкой — знаком ихнего бога смерти. Так они просят его защитить их от мести духа своей жертвы.
— Глупость какая! — фыркнул Вилт. — Покойники предпочитают лежать тихо. — Ты пойди, объясни это фаланцам, — съехидничал Хемилон. — Они не пожалеют для тебя монетки.
— В любом случае на монетах ничего подобного нет, — объявил Мерги, прекращая спор. — Я осмотрел их раз десять и ничего не нашел. Тейрам тоже в этом удостоверился.
— Пимм, пора спать! — сказал Айто, увидев сонные глаза внука. Старый торговец, пожелав доброй ночи своим взбалмошным друзьям, пошел с мальчиком спать.
Друзья на минуту умолкли, наблюдая за танцующим пламенем свечей. — Пора и нам закругляться, — нарушил молчание Мерги. — Но прежде закончим с этим, — он выложил на стол кинжал и два бератула. — Предлагаю сообщить Силару, что кинжал и урты отняли у меня при ограблении, — сапожник дотронулся пальцем до свежей раны на голове. — А дельфина отняли у Тейрама во время драки в таверне.