Когда я сказал Кенге, что эти жуки — буйволы, он разразился смехом и велел мне прекратить молоть чепуху. Генри, совершенно сбитый с толку, подтвердил мои слова и заметил, что посетители парка должны передвигаться только в сопровождении гида, потому что здесь полным полно опасных животных. Кенге все еще не верил, но прищурился, чтобы лучше разглядеть «жуков». Он спросил, что это за такая мелкая порода буйволов. Я сказал, что они почти вдвое больше лесных буйволов. На это он пожал плечами и резонно заметил, что если бы это было так, мы бы сейчас не стояли так спокойно на таком открытом месте. Я сказал, что они очень далеко от нас, примерно как от Эпулу до деревни Копу, на другом берегу Эбойо. Он стал стряхивать пыль с рук и ног, больше не интересуясь подобными выдумками.
Мы двинулись вниз по дороге, и проехали примерно полмили к тому месту, где паслось стадо. И по мере того, как мы приближались к буйволам, Кенге, должно быть, казалось, что «жуки» становились все больше и больше. Теперь он сидел у окна, буквально приклеившись к нему, и ничто не могло заставить его опустить стекло. Мне даже пришлось поднять и свое окно, чтобы он не волновался. Я так никогда и не узнал, о чем он думал. Решил ли он, что жуки превращались в буйволов, или что это были маленькие буйволы, которые быстро росли по мере нашего приближения. Он только сказал, что это не настоящие буйволы, и не собирался выходить из машины, пока мы не покинули парк.
Джуди: Я хочу привести еще одну историю из книги Люди леса[8]. Жили-были молодые мужчина и женщина. И они только что поженились. И вот, они поссорились по какому-то поводу, я не помню, упоминает ли его Турнбулл. Но в культуре БаМбути есть общепринятый способ жениться, и есть общепринятый способ расторжения брака: женщина начинает разбирать хижину, лист за листом. И когда она добирается до последнего листа и собирает свою кухонную утварь, дело сделано. Назад пути нет. И вот они крепко повздорили, и нужно помнить, что самое важное для БаМбути — сохранение целостности охотничьей группы: в ней не может быть людей, создающих неразрешимые конфликты, ведь это может поставить под удар всю группу. Так что женщина разбирает листья хижины, лист за листом, и она в слезах, и ее муж сидит у огня и думает: «Что же мне делать, как ее остановить?» И он не может ничего придумать, а она продолжает разбирать хижину, лист за листом, и он ломает руки и в волнении ходит туда-сюда, и вдруг он подходит к хижине, начинает помогать ей снимать листья и говорит: «Да, это отличная идея, давай спустимся к ручью и помоем эти листья». И она в недоумении: «Что?». И он говорит: «Отличная идея, эти листья стали такими грязными, и ты здорово придумала — снять их. Давай вместе пойдем и вымоем их». И тут она все понимает: «Ах!» И вот что действительно интересно, Турнбулл пишет, что в течение следующего месяца он видел, как пары, живущие на этой стоянке, время от времени разбирали свои хижины и мыли листья в ручье, хотя он никогда не видел такого поведения в группе прежде и никогда не видел его потом.
Кун Сан[9] или бушмены Калахари — народ, в высшей степени приверженный равноправию. В этом они очень похожи на БаМбути из тропических лесов Итури — они тоже ревностно поддерживают структуру сотрудничества. Эта структура необходима в обеих культурах для сохранения целостности охотничьей группы. Симметричность отношений в племени приводит к отсутствию такой концентрации власти, которая могла бы отрицательно повлиять на группу, и гарантирует, что при выполнении важной и сложной социальной роли слишком большая ответственность не ляжет на плечи одного человека. У!Кун Сан есть две очень важные социальные роли — охотник и тот, кто распределяет пищу. Охотник несет огромную ответственность за добычу пищи, настолько огромную, что, когда удачливый охотник возвращается в лагерь, то обычно кажется весьма удрученным и несчастным. Когда его спрашивают, как прошел день, он ругает себя на чем свет стоит, проклинает собственную неуклюжесть и глупость. Однако при этом может сказать, что, возможно, кое-что видел — вероятно, не много, вероятно, это не годится в пищу. При помощи такого обмена люди в лагере получают важную информацию о характере и количестве добычи. И затем принимается решение, сколько людей и какие инструменты нужны для ее разделки.
И распределяющий пищу, и охотник — очень важные роли в этой культуре. И можно ожидать, что существуют какие-то механизмы разделения этих ролей, гарантирующие поддержание симметрии, структуры сотрудничества и распределения власти. Если спросить об обязанностях охотника,!Кун Сан ответят, что это очень просто: «Хозяин стрелы — хозяин добычи». На первый взгляд эта поговорка кажется парадоксом, потому что подразумевает отсутствие разделения ролей охоты и распределения добычи. Но однажды вечером, сидя у огня на стоянке! Кун Сан в Калахари, один смышленый антрополог наблюдал, как охотники готовят свои стрелы к завтрашней охоте. И он спросил одного охотника: «Чья это стрела?». «А, это — ее», ответил охотник, указывая на одну из самых пожилых женщин группы. Антрополог продолжал задавать свой вопрос, и охотник инвентаризировал все свои стрелы. К изумлению антрополога, оказалось, что ни одна из них не принадлежала самому охотнику. Эта инвентаризация обнаружила целый набор новых возможностей. Охотник! Кун Сан не обязательно использует собственные стрелы. И пословица обретает более глубокий смысл, открывает новое измерение в нашей оценке этой культуры. Охотник несет огромную ответственность за добычу мяса, и поэтому никто не ожидает, что он будет еще и распределять его. Далее, из другой литературы мы знаем, что стрелы, отравленные разными ядами, используются для охоты на разных животных. То, на каких животных предстоит охотиться и, соответственно, какие яды нужно использовать, обсуждается вокруг походного костра вечером накануне охоты. Это значит, что важные решения о том, кто будет хозяином стрел и хозяином добычи, принимаются еще до охоты. И эти решения имеют глубинную важность для социальной ответственности, равенства и сохранения целостности охотничьей группы.
9
Предлагаемый здесь материал о Кунг Сан взят из различных источников, в основном из «The! Kung San», by Richard Borshay Lee, Cambridge University Press, London, 1979, и серии книг Laurens Van Der Post о Кунг Сан.