Авторы исторических сочинений в странах дальневосточной культуры всегда стремились к созданию эталонов поведения государя и подданных, приводя примеры, заслуживающие подражания, и образцы дурного поведения. И коль скоро современники находили какие-то действия царствующего государя и его сановников не соответствующими идеальным нормам, историческое сочинение нередко воспринималось как критика своего недостойного века. И современники Лим Дже не могли не понимать, что «История цветов» в этом отношении не отличается от исторического сочинения.
Нам трудно до конца осмыслить все намеки на современную писателю жизнь, которые есть в «Истории цветов», однако кое-что можно угадать и сейчас. Так, не оставляет сомнений высказывание историка об исходе борьбы партий в царстве Лето: «Если уж государь династии Лето, имея всего лишь одного достойного человека у себя в помощниках, сумел навести порядок в государство и добиться согласия и умиротворения, то тем более может это сделать мудрый государь, который правит людьми своего поколения, превыше всего ставя умиротворение народа, и добивается этого, следуя по истинному пути государя».
Многие лучшие умы в средневековой Корее осуждали бесконечную вражду придворных группировок, дорого обходившуюся государству. Как большое зло осознавал ее и Лим Дже.
Успешно выдержав экзамены и отказавшись от службы, Лим Дже посвятил себя литературе, не желая участвовать в недостойных деяниях своих современников. Позиция честного человека в безнравственный век — один из важных вопросов, который поднимается в «Истории цветов». И «Наставник, хранящий чистоту» — золотая хризантема, — персонаж совсем не случайный в произведении Лим Дже.
Безусловно, многие ситуации в цветочном царстве, иногда соотнесенные Лим Дже с фактами из древней истории Китая, говорили современникам писателя о вещах очень знакомых и наболевших.
Несомненно, по-иному, чем мы, воспринимал средневековый кореец и фантастические персонажи, населявшие цветочное царство. Для него сосна и кипарис, например, никогда не были самими собой. Сосна и кипарис, которые не боятся зимней стужи, — символы преданных подданных, верных государю в год смуты, людей принципиальных. Эти образы встречаются еще в книге Конфуция «Рассуждения и беседы» («Луньюй»).
Так же воспринимались веками в литературе бамбук, зеленеющий среди снега, кедр. Лотос чист, хризантема благородна. За каждым был закреплен определенный образ действий, и про каждого в древности уже кем-то было что-то сказано, каждый был воспет неоднократно. Вот поэтому персик в «Истории цветов» не просто персик, а тот, о котором говорилось еще в древней «Книге песен» («Шицзине»). И средневековому читателю легко было переходить на этот язык цветов и доставляло наслаждение увидеть знакомые намеки на стихи любимых поэтов древности.
В культуре стран Дальнего Востока большую роль играла символика цвета. Основные цвета соотносились со сторонами света, временами года, правлением тех или иных государей. И это тоже увеличивало возможность неоднозначного понимания ситуаций в цветочном царстве, вызывало у средневекового читателя дополнительные ассоциации.
Как разительное ощущалось современниками Лим Дже несоответствие «описания и предприятия» в «Истории цветов». Если «описание» и было фантастическим, то «предприятие» — историческое сочинение и задачи, которые оно ставило, — воспринималось средневековым читателем как нечто в высшей степени серьезное. Исторические сочинения вплоть до XX в. оставались основным после книг конфуцианского канона чтением образованного человека, принадлежа теперь более историографии, чем литературе. И вот это несоответствие делало «Историю цветов» произведением художественным (по характеру возникавшей у читателя эстетической реакции — одновременной и разнонаправленной).
«История цветов» — произведение не только редкого по одаренности писателя, но и мыслителя. «История цветов» Лим Дже говорит о глубине проникновения в систему средневекового космоса и осознания механизма его работы.
Исторические сочинения дают идеальный образ мира, осознавая средневековый космос на уровне идеологии. Действующие лица в них — государи и подданные. Это люди-функции, персонажи с заданным заранее, должным поведением. Добродетельный государь имеет определенную заранее программу поведения, равно как и дурной. Только так, а не иначе, ведет себя мудрый подданный, преданный военачальник, сын, дочь, жена.