Выбрать главу

И тут появились киты. Три. Самец плыл чуть впереди. Могучий, величественный, с блестящей кожей, он казался почти черным в бурлящей воде.

За ним, чуть поодаль, следовали самки, каждое движение которых выражало уверенность и покорность.

Все трое плыли быстро, ныряли в тугую эластичную воду, которая через некоторое время с силой выталкивала их на поверхность. Сначала в мягком солнечном свете появлялись головы, тонны воды на какое-то мгновение застывали на плоских лбах и тут же обрушивались на спины – уж не вода, а целые водопады хрусталя. И все это бесшумно, да, абсолютно бесшумно, хотя они работали хвостами с такой силой. Только нежный звон по-прежнему звучал у меня в ушах, нет, даже не в ушах, а где-то внутри, в самой глубине. Да, киты не делали ничего, они только плыли. Все так же споро ныряли и выныривали, только и всего. Но я смотрел на них, не в силах оторвать взгляда, с огромным напряжением, с ощущением чего-то небывалого, рокового. И даже не пытался понять, что все это значит, откуда пришло и зачем. Просто лежал и смотрел. Что это было – сон или просто какое-то нелепое видение – я не знаю. Ведь мне никогда ничего не снилось.

Философ слушал рассказ доктора Круза с большим интересом. Потом достал шагреневый блокнотик и опять что-то записал. Молодым людям показалось даже, что он чем-то взволнован.

– Да, прекрасный сон, – сказал он наконец. – Очень хороший, очень обнадеживающий сон.

– Вот как? Вы умеете разгадывать сны? – попытался пошутить Джон Смитли.

– Нет, не пробовал… Но этот кажется мне предельно ясным.

И замолчал. Приятелям не удалось выудить из него больше ни слова на эту тему.

– Вы интеллигентные юноши! – сказал он резко. – И сами должны понять, в чем тут дело. Особенно вы, господин Смитли. Всегда легче понять других, чем себя.

Том Каст попытался заказать третью бутылку, но, к счастью, было уже поздно. Каст и не настаивал. Еще спускаясь в ресторан, он приметил, где находится ночной бар. Сердечно попрощавшись, он отпустил собеседников. Те с облегчением удалились.

Ночь была теплой и тихой. В желтом свете фонарей тускло поблескивали пыльные спины машин, уравненные усталостью и ночью. Все одинаковые, они словно бы мстили городу за безразличие, отравляя его тяжелым металлическим дыханием.

Молодые люди, не замечая их, прошли мимо, занятые своими мыслями.

– Ну, как он тебе? – спросил, наконец, Джон.

– Никак. Довольно скучный старикашка. И невоспитанный к тому же.

– Невоспитанный? Почему?

– Ты же видел, как он бесцеремонно записывал… Джон Смитли виновато умолк.

– И вообще, неужели тебе не ясно, что он приехал сюда ради меня!

– Какое это имеет значение? Все равно мы о нем узнаем больше, чем он о нас!

– Мне нечего от него скрывать, – сухо отозвался доктор Круз. – Ни от него, ни от себя. Расстались они у автобусной остановки. Доктор Круз отправился к себе. Странное чувство оставил в нем этот день, полный необычных событий, которые его мысль, едва коснувшись, отбрасывала с отвращением – чувством, пожалуй, столь же неведомым ему, как стыд, пронзивший его сегодня. Мир, представлявшийся ему таким покорным и подвластным разуму, вдруг оказался сложным и-уродливо хаотичным. Впервые в жизни доктор Круз почувствовал, что за всем, что он видит, что так легко постигает мыслью, кроется нечто невероятное, глубокое и темное – глубже и темнее самых мрачных и бездонных вод.

Он плыл по ним с удивительной легкостью, без всяких усилий. Вода свободно скользила по его спине – прохладная, блестящая, ласкающая даже. Вокруг не было ничего, кроме сумерек, сгущавшихся где-то вдали. И все же его слабые глаза напряженно смотрели вперед, он был начеку. Он не знал, чего страшился, но страх переполнял все его существо – от пустого желудка до кончиков тонких желтых пальцев. Он весь был – плывущий страх и голод. Да, голод, неудовлетворенность и беспомощность.

И вдруг он увидел рыбу. Огромную, неизмеримую взглядом. Она медленно плыла в тихой, упругой воде, лупоглазая, спокойная, наверное, не очень голодная. Потом лениво разинула рот, и он на мгновение увидел белесую пасть, бледные розовые жабры. Верно, заглотнула что-то невидимое. Ощутив это всем своим напряженным существом, он быстро нырнул, вжался в холодную скользкую тину. Здесь он почувствовал себя увереннее – он был так же невидим, как вода, которая по-прежнему ласково струилась над ним. Замерев, он следил, как сверху проплывает твердый белый живот. Потом живот исчез, оставив за собой лишь слабые толчки воды, волнуемой мерными движениями рыбьего хвоста.

Но он все лежал, не шевелясь, в мягкой тине. Зрение у него было гораздо слабее остальных органов. Вот и сейчас он словно бы кожей ощутил, как из черных глубин выплывают змеи. И только потом увидел их – они плыли, сплетаясь, неторопливыми волнообразными движениями, гигантские змеи, каждая намного больше той рыбы. Он уже совсем ясно видел их желтые злые глаза, но знал, что змеи его не замечают, так он слился с дном. Змей он боялся меньше, чем рыбу, даже бывало в приступе отчаянной смелости плыл рядом, не упуская их, впрочем, из виду. Змеи тоже его видели, но никогда не нападали – знали, что он плавает быстрее и может внезапно и резко менять направление.

Он снова поплыл вперед, предусмотрительно держась над самым дном, подальше от прозрачного массива вод, простиравшегося наверху. Наверное, сам того не замечая, он все-таки поел, потому что почувствовал приятное ощущение сытости.

И тут на него напала другая рыба, не похожая на первую. Очень острая морда, пасть, полная зубов. Рыба чуть не проглотила его, но он успел увернуться, и та промчалась мимо, больно задев его острым плавником. Он знал, что рыба попытается повторить нападение – еще стремительней, еще яростней. Сильная и ловкая, с хорошим зрением, она могла его разглядеть даже на дне. Он уже чувствовал ее разинутую пасть и с отчаянной быстротой ринулся наверх, поближе к свету, к спасительной границе с другим миром. Что-то ослепительно ударило его по глазам, под ним была грубая земная твердь. И вдруг все кончилось…

Это был сон. Доктор Круз не сомневался. Он лежал на спине и смотрел на румянец неба, про хладный, прозрачный, почти осязаемый, словно вода, и как вода, казалось, готовый хлынуть прямо на него. Только что пережитый страх все еще струился в его крови, отчетливо бился в висках. Никогда еще не было у него такого трепетного, всполошенного пульса. Казалось, сердце вообще больше никогда не вернется к своему невозмутимо-равномерному ритму.

Доктор Круз взглянул на соседнюю кровать. Рядом спал Джон Смитли. Спал, повернувшись к нему спиной, спокойно и ровно дыша. Наверное, и сны у него такие – спокойные. Уж его-то вряд ли преследуют в темных глубинах прожорливые рыбы.

Часа через два доктор Круз и Джон Смитли завтракали на верхней террасе ресторана. Они были одни. Молодые люди, так похожие друг на друга и одновременно напоминающие самураев, заказали лимонный сок, чай, яичницу. Дожидаясь, пока подадут завтрак, поглядывали на море, чуть вздымавшееся над желтой полоской пляжа. День обещал быть жарким, безветренным, на белесой эмали неба не было ни единого облачка.

Внезапно доктор Круз прервал молчание:

– Теперь я представляю, что такое страх.

– Что же? – вскинул на него глаза Джон.

– Как тебе сказать? – хмуро проговорил доктор Круз. – Знаю только, это нечто позорное и отвратительное.

– Пожалуй, ты прав, – задумчиво произнес Джон. – Страх – главное, что в нас есть. Восемьдесят пять процентов нашего тела составляет вода. Девяносто процентов человеческой души – страх. Тотальный страх перед всем, что стоит на нашем пути – от лифта до начальства.

Доктор Круз подавленно молчал.

– И что же такое, по-твоему, страх? Инстинкт или чувство? – спросил он, наконец.