«О чем человек думает в момент смерти, того он и достигает после того, как покинет тело»,— учил Сан.
«Не ведая о царстве Будды,— говорил мудрый старец,— люди и цивилизации помешаны на материальных благах: богатстве, славе и поклонении. Люди заботятся о благе своей семьи, страны, нации, планеты во имя удовлетворения своих эгоистических желаний. Эти люди достигают своих целей с помощью материальной деятельности. Такие души после смерти отправляются на Луну, где получают возможность насладиться небесным напитком. Если, достигнув Луны, душа не использует возможность попасть на лучшие планеты, она деградирует и возвращается на Мертвую Землю».
Что же касается планетной системы духовного неба, то она состоит из бесчисленных планет. Они представляют собой проявления внутренней энергии Будды, причем их количество в три раза превышает количество материальных планет в материальном мире.
Отправляясь же на духовную планету, необходимо сменить и грубое, и тонкое тело, потому что духовного неба можно достичь только в духовном теле.
Наше Солнце — не единственное в космическом проявлении: существуют миллионы и триллионы солнц. Множество лун и планет. Но тот, кто пытается попасть на любую из них, даром тратит свое время.
Новое учение Сана гласило: «Не терять напрасно свое время в попытках достичь той или иной материальной планеты. Что ты этим выиграешь? Куда бы ты ни отправился, материальные страдания будут следовать за тобой!»
Сан призывал каждого найти такую планету, с которой не придется возвращаться, где жизнь вечна. В этом заключался смысл его учения. Но никто не знал пути на истинное духовное небо Будды и поэтому жители Новой Земли, каждый на свой лад, пытались его найти.
Сейчас, лежа под открытым небом и наблюдая неторопливый ход светил, Донателло вспоминал фантастические проповеди старого Сана. Вспомнил самый яркий на Новой Земле праздник духов...
Это было торжественное действо, когда души тех, кто некогда навлек на планету беду или был при жизни отъявленным злодеем, выходили под звуки барабана из леса. Вереницу духов замыкали красные маски, символизирующие пауков с пятнами на коже, а так же дух леса, который в ярости мчался за процессией, не смея примкнуть к торжественному шествию. Духом леса был старик Сан.
Он был самым любопытным персонажем праздника. Дети таращили на него глаза и не отставали ни на шаг. Сан вырядился на редкость причудливо и комично, да еще выкрикивая безумную проповедь, ни секунды не стоял на месте, а носился с бешеной скоростью, очевидно, с целью наглядно продемонстрировать вселившуюся в него энергию атома, возрожденную живой силой.
Изображая дух леса, он, естественно, хотел украситься ветвями и листьями, но свежие земные побеги еще не появились, а ветви хвойных деревьев, наверное, оказались слишком тяжелыми для старого Сана, и он облачился в наряд из сухих веток кустарников и остатков почерневшей листвы. В этом костюме он походил на большого грязного ежа или на комок сухой травы, наподобие тех, которые скатывали прежде пауки, населявшие Мертвую Землю. Из этого комка торчали лишь тонкие жилистые ноги и одна рука, в которой была зажата заостренная бамбуковая палка.
Если бы не голос, доносившийся откуда-то из глубины этого вороха и в тысячный раз произносивший свою проповедь, никто бы не смог догадаться, кто изображал лесного духа.
Как и полагалось, духи спустились в пещеру на берегу моря, разожгли там костер и закружились вокруг него в пляске.
И огонь, и пляска были как нельзя более кстати — весна еще не вступила в свои права, порывистый колючий ветер пронизывал насквозь. Потом участники праздника уселись за импровизированный стол.
Но старик Сан не мог найти себе места.
Между тем началось торжественное питие — из большой чаши. Донателло с друзьями едва успевали подносить чистую воду из лесного озера, чтобы ее хватило на всех участников праздника.
Большая чаша ходила по кругу и люди, угощая друг друга, самозабвенно отдались празднику.
«Они вели себя так,— вспоминал теперь Донателло,— словно праздник был самым важным событием в их жизни».
И вот, когда за праздничным столом ходила по кругу большая чаша, произошло странное событие. Старик Сан, приблизившись к костру, ярко пылавшему возле пещеры, почувствовал себя хозяином положения. Духи, занятые трапезой, не мешали ему и он, одинокий лесной дух, начал свой собственный танец.
Донателло с друзьями попытались вступить с ним в разговор, словно предчувствуя скорую беду.
— Расскажи о четырех врагах человека,— попросил старика Лео, протягивая ему чашу с вином.
Сначала Сан ничего не ответил, но поколебавшись немного, он все же выпил и заговорил.
— Начиная учиться, человек не знает точно своих целей. Намерения его расплывчаты, стремления неопределенны. Он рассчитывает на награды, которых никогда не получит, ибо и не подозревает об ожидающих его трудностях.
Он идет по пути учения — сначала медленно, потом быстрыми шагами — и вскоре приходит в замешательство: то, что он узнал, совершенно не похоже на то, что рисовалось ему когда-то в воображении. И тогда его одолевает страх. Учение оказывается совсем не тем, чего он ожидал. Ему приходится сражаться с собственными намерениями. Каждый шаг учения ставит новые задачи, и страх, возникший у человека, неуклонно растет.
Так перед ним встает его первый враг — страх. Это могущественный и коварный противник. Страх подстерегает за каждым поворотом пути, и если человек дрогнет и побежит, его исканиям приходит конец.
— Что же с ним случится? — спросил Раф.
— Ничего, но он уже ничему не научится,— ответил Сан,— никогда не обретет знания. Он может стать забиякой и хвастуном, может стать безвредным запуганным человеком, но в любом случае он побежден. Первый враг пресечет все его стремления.
— А как преодолеть страх? — произнес Микки.
— Очень просто: не убегать. Ты не должен поддаваться страху, а делать вопреки ему, следующий шаг, потом еще и еще. Пусть страх тебя переполняет, все равно останавливаться нельзя. Таково правило. И тогда наступит момент, когда первый враг отступит. Ты обретешь уверенность в себе, твоя целеустремленность окрепнет. И когда наступает этот радостный миг, ты решительно скажешь, что победил своего первого врага.
— Это происходит сразу или постепенно? — поинтересовался Лео.
— Постепенно, и тем не менее страх исчезает внезапно.
— И человек больше не пугается, если с ним случится что-то новое и неожиданное? — спросил Дон.
— Нет. Тот, кто однажды преодолел страх, свободен от него до конца своей жизни. Ты обретешь ясность мысли, и страху не остается места. С этого времени ты знаешь, чего ты хочешь, и знаешь, как этого добиться. Ты предвидишь, что нового дает тебе учение, все на свете ты воспринимаешь кристально ясно — ничто от тебя не сокрыто.
И тогда ты встречаешь своего второго врага — ясность. Ясность мысли, достигнутая с таким трудом, изгоняет страх, и она же ослепляет.
Ясность не позволяет человеку сомневаться в себе. Она убеждает его, что он может делать все, что вздумается, поскольку все видит насквозь. Человек обретает отвагу, потому что ясно видит и не перед чем не останавливается, потому что видит ясно. Но все это — заблуждение и скрытое несовершенство.
Если человек доверится этому мнимому могуществу, значит, второй враг его победил, и учение не пойдет ему на пользу. Он будет спешить, когда нужно выжидать; и медлить, когда следует торопиться. Он будет топтаться на одном месте до тех пор, пока вообще не утратит всякую способность учиться.
— Что случится с тем, кого победит второй враг? — спросил Раф.— Он умрет?