- Ты действительно думаешь, что я боюсь там какой-то пыли, каких-то жуков? Мы остаемся, - сказала Элиса, с улыбкой глядя на Константа.
Отец вышел из кабины. Посмотрел сначала на дочь. Потом на молодого человека.
- Элиса... - снова сказал он.
Но девушка его перебила:
- Давай, давай, относи чемоданы обратно. Мы остаемся.
- Но. - Констант хотел было еще что-то ей возразить.
- Папа! Ты что, не понял? - прошептала она ему прямо на ухо. - Мы остаемся...
«Страшный суд»
Недалеко от побережья моря находился заброшенный монастырь. Окрестности его были суровы и пустынны. Вместо сада к голым стенам монастыря примыкал сумрачный лес.
- Когда Лео, Мик, Донателло и Рафаэль приехали в монастырь, чтобы реставрировать здесь фрески, найденные под слоем штукатурки, их пронзило какое-то неприятное предчувствие. Будто над монастырем нависло проклятие. Как потом оказалось, предчувствие их не обмануло. Все было мрачным и неуютным в этом месте:
...И лицо старика-настоятеля, бледное и изможденное, но всегда готовое скривиться в фальшивой улыбке...
... И герб... четырехлистник цветка клевера, высеченный из камня над входом в монастырь... ... И отношения между настоятелем и привратником. Однажды, когда друзья спросили привратника, почему на гербе изображен четырехлистный клевер, тот, не заметив вошедшего настоятеля, стал сбивчиво объяснять им причину появления цветка.
- Шелудивый пес! - прервал его настоятель. - Твое дело следить за хозяйством, а не совать нос, куда тебя не просят!..
...Так черепашки-ниндзя сначала и не узнали, почему над входом в монастырь был изображен цветок четырехлистного клевера.
Как-то поздно вечером они работали в церкви. Она была довольно просторной: пол из каменных плит, три приземистые колонны по обе стороны нефа, два низких боковых нефа и задвинутый в глубину алтарь, переделанный священником.
Потолок был сделан на славу, точно дно корабля, перевернутое вверх тормашками. И запах. Странный запах сырой травы. Так пах голубой цветок клевера.
Там, под куполом потолка, начиналась фреска. Когда друзья в первый раз перешагнули порог огромного полупрозрачного зала монастыря, настоятель сказал:
- Имейте в виду, почти вся фреска находится в поле зрения молящихся.
- Ну и что? - спросил у него Раф.
- Как что? - ответил настоятель. - Молящиеся будут отвлекаться от молитвы.
- Совсем недолго, - сказал Лео. - Люди устают от статики цвета и формы. А к тому же, они всегда рассчитывают, что у них будет свободное время, и они потом все разглядят...
- Не надо объяснений, - прервал его настоятель и вышел из храма.
Вот и теперь, когда Лео взбежал по лесам к потолку, он стал созерцать возвышающуюся прямо перед ним белую часть стены. Стена тянулась до стропил, внизу и по бокам ее обрамляла арка. Мик, как слепой, ощупывал стену ладонями.
- Привет, Мик! - позвал его Лео. - Что ты там обнаружил?
- Архангела Михаила, - ответил ему, не оборачиваясь, друг.
Да, это была фреска, изображавшая эпизоды Страшного суда. Самые важные из них находились на самом видном месте, чтобы молящиеся волей-неволей видели ужасы, которые им грозят за земные прегрешения.
- И что он делает, твой архангел Михаил? - спросил Лео, подходя к друзьям, которые готовились к работе.
- Архангел взвешивает на весах отлетевшие души и грехи их, - начал было пояснять Мик. - А Христос во Славе, словно рефери на ринге.
- А внизу вечное пламя, - закончил мысль Донателло. - Великолепная массовка.
- О, какие мы идиоты! - вскричал вдруг Раф. - Надо было нам потребовать с настоятеля плату с каждой головы.
Друзья рассмеялись.
Шутки шутками, а на самом деле это была их первая самостоятельная работа в качестве художников-реставраторов.
Вот и сейчас, рассматривая приоткрывшееся их глазу изображение, они гадали, какое оно будет иметь продолжение.
- Там слева - пляска Смерти, - неожиданно сказал Лео.
- Пляска Смерти? - удивился Мик.
- Да, мой друг, пляска Смерти, - продолжал Лео. - Художник хотел напомнить людям про то, что им умирать придется.
- И зачем их вечно стращать? - заворчал Дон, размешивая краски. - Все равно они лучше не станут.
- Но, если ты их напугаешь...
- Они призадумаются? - спросил Лео.
- А если они призадумаются...
- Так еще больше напугаются.
- А это уже не наша забота, - сказал Мик, осторожно снимая слой штукатурки.
- Ну да, - посмеиваясь, сказал Лео. - Наше дело нарисовать Пляску Смерти.
- Нарисовать все, как есть. А потом все пускай что хотят, то и делают.
- А ведь кое-кто будет нас проклинать.
- Да уж не без того.
Так, перекидываясь фразами, друзья провели большую часть ночи. К концу третьего часа под толстым слоем обнаружилось изображение прекрасной головы.
- Смотри, Мик, - тихо позвал Лео друга.
Совсем рядом на него со стены смотрели глаза. Глаза с тяжелыми веками, в темных кругах, борода клином, свисающие усы, ультрамодная одежда...
- Бьюсь об заклад, - восхищенно произнес Донателло. - Итальянским мастерам было чему поучиться у этого художника.
Это был не хрестоматийный неземной Христос. Это был суровый, грозный владыка, само правосудие.
- Да будет правосудие! - голос Лео загремел под куполом зала. - Но милости не будет! Эхо в пустом зале смешалось с раскатами грома за стенами монастыря.
- Вот моя рука. Вот что вы со мной сделали, - продолжал вещать Лео. - И за это многие примут пытку, ибо вы пытали меня!
- М-да, - пробурчал Раф. - Не хотел бы я сидеть на скамье подсудимых, когда он судит. А Лео продолжал:
- Да!.. Как это там говорится?.. Ага! Вот!.. Ты накормил Меня, когда Я алкал, напоил, когда Я жаждал? Одел Меня, когда Я был наг, принял Меня, когда Я был странником, посетил, когда Я был болен, пришел ко Мне, когда Я был в темнице!?
Раскаты грома были ему ответом.
Через час гроза стихла. И друзья вышли из зала, чтобы предаться сну...
Так проходили дни за днями. Черепашки проводили время, переходя из одного угла в другой. Ползали на коленях, лежали на боку. Словно окно, фреска на замазанной стене открывалась все шире и шире.
Желание вывести на свет божий сцену Апокалипсиса, запечатленную давным-давно умершим художником, захватило друзей целиком.
Все происходившее вокруг казалось для них сном. А реальностью было то, что происходило внутри полупрозрачного зала, перед проступающей фреской. Все остальное проплывало мимо. Как во сне. Но длилось это недолго.
Однажды вечером потухло электрическое освещение. Друзья зажгли свечи и продолжили
работу.
Неожиданно Мик спросил:
- Послушай, Лео, ты не можешь сказать, как он выглядел?
- Кто? - не понял его Лео.
- Художник, написавший эту фреску.
- О, конечно, я могу вообразить его лицо, - сказал Лео. - Он был... светловолосый, борода... да, борода прилипала к краске... волоски и сейчас сохранились, особенно в красной охре, которую он размешивал на льняном масле.
- А ты не путаешь его волос с волосами от кисти? - спросил его Дон.
- Нет, - ответил Лео. - У тех длина другая: дюйм, ну, от силы - полтора. Для грубой работы, к тому же из свиной щетины, а для тонкой идет волос серого барсука.
- Ну, ты даешь! - восхищенно заметил Раф.
- М-да-а... - протянул Мик. - Весьма впечатляюще. А что еще может быть установлено относительно нашего неизвестного художника?
- Писал правой рукой, - продолжал Лео. - Был, приблизительно, такого же роста, как Мик.
- На чем основаны твои рассуждения? - спросил пораженный Мик.
- Ему приходилось на табурет залезать, чтобы дотянуться до этой высоты. А вот эти участки он писал на коленях, а то и лежа на боку. Вот, пожалуй, и все.