Глава 8. Старина Фыр Гаубиц
Сплинтер проснулся и сначала не понял, что случилось. Под его креслом раздавалась какая-то возня. Он свесил голову и заглянул вниз. Оттуда на него смотрело растерянное лицо Донателло.
– Ты что, дружок, решил пораньше встать? – поинтересовался учитель.
– Да нет, – поморщился Дон. – Хотел показать вам одну штуку и никак не могу её найти.
– Вот как? – Сплинтер поднялся с кресла и начал делать разминку. – Что же это был за предмет?
– Мышеловка, – послышалось из-под кресла.
– Очень жаль, – произнёс Сплинтер, делая отжимания. – Так давно хотел полюбоваться на это сказочное устройство. И вот на тебе.
– Не издевайся, учитель, – сказал Дон, выбираясь наружу. – Это очень важно.
– Хотел бы я знать, что в мышеловке важнее всего, – не переставал подкалывать его учитель, выполняя между делом подъем-переворот на спинке стула.
– Ты помнишь, как ночью тебя разбудила мышь? – Донателло игнорировал несерьёзный тон Сплинтера.
– По-моему, это ты меня разбудил, а не мышь.
– Не важно, – отмахнулся Дон. – Так вот, перед этим я долго не спал и вдруг услышал чей-то писк. Естественно, я подумал, что в мышеловку попалась очередная охотница за знаменитостями, вроде тех нахальных грызунов, которые оккупировали нас недавно… Но, когда я поднялся, думая проверить свою догадку, то нашёл нашу мышеловку в самом плачевном состоянии. Дверца на ней была покорёжена, будто там проехал гусеничный трактор…
– И в чём мораль этой печальной истории? – поинтересовался учитель.
– Кто-то был у нас ночью, – ответил Дон. – Мышка, которую ты поймал за хвост, не могла учинить в мышеловке такую разруху.
– Ага, вот в чём дело, – покрутил ус Сплинтер и задумался.
– Может, это всё-таки был Бильбауфман? – предположил Дон. – Ведь он мог покорёжить стальную проволоку?
– Может быть и так, – согласился Сплинтер. Помолчав ещё немного, он добавил:
– А ты помнишь того зверька, которого мы обнаружили вечером на улице?
– Помню, – кивнул Дон. – Только я его плохо разглядел.
– Мда, – с сожалением причмокнул Сплинтер. – Я его тоже не смог рассмотреть как следует… А жаль.
– Ты думаешь, что тот неведомый зверь мог пробраться к нам?
– Не знаю, – вздохнул учитель. – Не знаю. Хотя мне очень хочется узнать. Пока что можно что-то предполагать. Но не более того.
Донателло присел на край кровати и постарался пошевелить онемевшими за бессонную ночь мозгами. После нескольких бесплодных попыток он резко поднялся и сказал:
– Пошло оно все к чёртовой бабушке. Сегодня я активно тренируюсь и занимаюсь антигравитационным покрытием.
– Вот это разумное решение, дружок, – согласился Сплинтер и пошёл будить остальных черепашек.
Пока учитель уговорил Мика, Лео и Рафа подняться с кроватей, пока они почистили зубы и со стонами и уговорами съели по яйцу всмятку, прошёл целый час.
– Наверху, должно быть, солнце светит вовсю, – предположил Сплинтер. – Пойду-ка я на свежий воздух. Заодно, может, газету какую раздобуду.
– А мы пока позанимаемся, – предложил Мик. – Покувыркаемся, поборемся, посражаемся… Поразвлекаемся и поразминаемся, короче.
– Дело молодое, – согласился Сплинтер и, захватив короткую палку, чтобы отбиваться от надоедливых собак, отправился наверх.
– Кстати, – обернулся учитель на пороге, – если мистеру Джулиану снова захочется поиграть в баскет на морозце, советую вам вежливо выставить его за дверь.
…Он долго щурил глаза от яркого света, стоя у выхода из подземелья.
– Вот это зима, вот это я понимаю, – с удовлетворением произнёс, наконец он. На небе, синем, как радужная оболочка Клаудии Шиффер, не было ни единого облачка. Зато снегу было предостаточно. А снег для подземных жителей – самое первое дело. С таким теплоизолятором можно пережить и самую холодную зиму. Конечно, на душе порой бывает неспокойно, когда видишь, что каждый твой шаг чётко отпечатывается на пустой белой поверхности… Но за красоту надо честно платить. Никогда не бывает так, чтобы природа что-то дала, не попросив ничего взамен. Сплинтер отлично это понимал. И принимал как должное.
«Хрум, хрум», – упруго заскрипел снег под его лапами. Сплинтер осторожно ступал, стараясь не провалиться в яму и не споткнуться о засыпанный снегом кирпич.
«Надо бы попросить ребят, чтобы раздобыли мне где-нибудь солнечные очки, – думал учитель, чувствуя, как слезятся отвыкшие от яркого света глаза. – А то снежную слепоту заработаю на старости лет. Все домовые мыши обхохочутся».
Сплинтер обошёл дом мистера Фредрикссона и вышел на улицу, огибавшую муниципальный парк. Здесь продавали мороженое, жареные каштаны и засахаренный арахис. В подвале большого двенадцатиэтажного дома с внушительной вывеской «Первый Инвестиционный банк Восточного побережья» на фасаде, располагалась контора, насколько Сплинтеру было известно, занимавшаяся всего лишь скупкой кукурузы и разных других продуктов у фермеров. Но среди домашних грызунов она котировалась выше любых транснациональных банков и опиумных картелей. Кукуруза! Любому дураку было ясно, что в подвалах этого здания проживает крысиная и мышиная элита районного масштаба. С некоторыми из них Сплинтер был знаком.
Прокравшись по выщербленным ступенькам в подвал, учитель почувствовал запах дорогих сигар и хорошо выдержанного швейцарского сыра.
– Вот ведь живут, бездельники, – пробормотал он.
Этот подвал был грязнее любой забегаловки. Среди большинства нью-йоркских крыс не считалось зазорным мусорить там, где ешь. Наоборот, швырнуть изящным движением шкурку от салями на пол – это, по мнению местных грызунов, было признаком утончённых манер.
– Ох! – воскликнул Сплинтер, поскользнувшись на недоеденном бутерброде с зернистой икрой.
– Опять ты мне на завтрак подала непрожаренную форель! – из ближайшей норки доносились звуки нешуточного семейного скандала.
– Вот она, нелёгкая жизнь глубинки, – туманно пошутил учитель. Он поднялся на ноги и пошёл дальше, вспоминая номер норы своего знакомого Фыр Гаубица.
Когда-то Фыр Гаубиц плавал на кораблях устричных пиратов в Гудзоновом заливе. В то далёкое время он был отчаянным рубахой-парнем. Сплинтер познакомился с ним в одном трюме, до отказа забитом вкуснейшими устрицами и сардинами, которые через полчаса должны были попасть на утренний рынок в одном из портовых городов. Фыр принял тогда Сплинтера, как дорогого гостя и, несмотря на то, что в Штатах и Канаде в то время свирепствовал очередной экономический кризис, до отвала накормил его отборными лакомстами… Потом этот рубаха-парень вдруг занялся торговлей и, неудачно вложив сбережения в партию сырных обрезков с истёкшим сроком годности, вчистую прогорел. Сплинтер в это время отвоевал два места в трюме пассажирского лайнера, отправлявшегося на Гватемалу и предложил Фыр Гаубицу плыть вместе.
– И от кредиторов своих заодно скроешься, – убеждал Сплинтер друга.
– Нет, – подумав, ответил Фыр. – Знаешь, в таком городе, как Нью-Йорк, игра всегда идёт по-крупному. И я не теряю надежды, что мне выпадет очко. А Гватемала… Это, конечно, хорошо. Я туда обязательно с тобой поеду. Но только когда заработаю свой первый центнер копчёного сала.
Так они расстались и не виделись много-много лет. Сплинтер вновь встретился с Фыр Гаубицем совсем недавно, теперь уже в качестве просто знакомого. Тот и в самом деле дождался своей удачи. Его нора находилась в приличном доме (о котором мы уже говорили), он поставлял крупные партии кукурузы в Советский Союз и на остров Пасхи, питался исключительно в погребах хороших ресторанов и занимался благотворительностью. К нему в нору два раза в неделю приносили относительно свежую прессу, которую местные мыши за небольшую мзду таскали из китайского ресторанчика неподалёку. Китайцы заворачивали в эти газеты рыбу и потому, просмотрев новости, Фыр Гаубиц обычно с удовольствием съедал это чтиво.
Сегодня Сплинтер надеялся успеть до того, как пресса будет проглочена и запита банкой прохладного пива.