Фыр Гаубиц поморщился.
– От одного упоминания об этом типе у меня сводит челюсти, – произнёс он. – Я очень благодарен тебе, Сплинтер, что ты избавил наш район от этой напасти.
– Мне ничего другого не оставалось, Фыр, – учитель вздохнул. – Иначе Бильбауфман избавил бы этот район от меня.
Они молча потягивали сок и жевали ананасы, наблюдая, как черепашки занимаются с нунчаками.
– Они что, всё время у тебя тренируются? – спросил негромко Фыр. – С утра до ночи?
– Нет, – ответил невозмутимо Сплинтер. – Только тогда, когда не изобретают антигравитационное покрытие.
Они опустошили по две банки и Фыр наконец произнёс:
– Я не знаю, можно ли все говорить при черепашках?
– Речь пойдёт о Джулиане? – уточнил учитель.
– Именно о нём.
– Они в курсе всех последних событий, – заметил Сплинтер. – Не стоит что-то скрывать от них. Они все равно обо всём узнают.
Сплинтер приподнял голову и позвал черепашек:
– Дон, Мик, Раф, Лео! Идите сюда! У моего знакомого Фыра Гаубица есть какие-то новости о Джулиане.
– Какие могут быть новости? – удивился Раф. – Ведь мы с ним только что играли в баскетбол!
– Фыр был в подземном городе, ребята. Ему удалось, как он утверждает, узнать что-то такое, что нам и не снилось.
Черепашки оставили своё занятие и уселись на диване. Они были явно заинтригованы.
– Я и не думал, что подземный город становится местной достопримечательностью, – с удивлением произнёс Донателло. – Как вам удалось побывать там?
– Ты можешь быть спокоен, дружок, – улыбнулся Фыр. – По замыслу моих экскурсоводов я должен был остаться в стенах города навсегда. Чтобы никому уже не смог рассказать о его существовании.
– Ладно, Фыр, – прервал его Сплинтер. – Давай ближе к делу. Если твой рассказ так важен нам будет лучше услышать его как можно скорее.
– Хорошо, – Фыр уселся поудобнее. – Я успел рассказать начало своей истории старине Сплинтеру, поэтому не буду останавливаться на том, как именно мне удалось попасть в подземный город. Если кому-то будет очень интересно – Сплинт вам всегда расскажет.
…Я долго не мог прийти в себя после схватки с Бильбауфманом. Меня качало и трясло. Я уже совсем не тот боец, которого знал когда-то Сплинтер… Несколько раз мне казалось, что его чёрная тень уже настигает меня, и тогда я дрожал, как домовая мышь. Странные люди, которые ходили по улицам города, почему-то не замечали меня.
– Ну вот, – сказал тогда я себе, – хоть в этом повезло.
Почти три часа прошлявшись по улицам в поисках выхода, я успел немного изучить это место. Один мой знакомый, старая и честная крыса, когда-то прожил несколько лет в небольшом провинциальном театре. Его рассказ тотчас же вспомнился мне во всех подробностях. Город и в самом деле очень походит на какую-то декорацию к кукольному спектаклю.
Когда мне захотелось перекусить хотя бы кусочком несвежего сычужного сыра, я обнаружил, что в этом городе нет ни крошки съестного.
– Как они тут живут? – поразился я. – Или у них сейчас кампания по борьбе за чистоту улиц?
Ни одной бумажки от конфет, ни одной рыбьей головки, нет даже намёка на рассыпанные кукурузные хлопья, которые я всё равно не стал бы есть – так они мне надоели на работе.
И только потом до меня дошло, что эти люди ничем не питаются. Ни одного жующего человека мне не удалось заметить, хоть я и смотрел во все глаза.
– Но раз они не едят, значит – они неживые! – сделал я, наконец, правильный вывод.
Для проверки этой гипотезы я нарочно подбежал к одному джентльмену, который стучал молотком возле водяной мельницы и цапнул его за ногу. Если бы он был живым, как все обычные люди, мне не поздоровилось бы, сами понимаете. Но оказалось, что моя догадка была верна! Этот джентльмен продолжал, как ни в чём не бывало стучать, и даже не повернул головы в мою сторону. К тому же на вкус его нога здорово напоминала сухую липу. Мне стало понятно, что здесь что-то не так и все подземные жители – только фикция и плод фантазии какого-то сумасшедшего кукольника.
Хо! Мне какое-то время доставляло удовольствие бежать по самой середине улицы и не бояться, что меня сейчас кто-то из людей заметит и наподдаст ногой. Но очень скоро я вспомнил о том, что из-за каждого угла здесь может выскочить этот псих Бильбауфман, и тогда участь моя будет куда печальней. К тому же чувство голода никак не хотело пропадать.
Вот потому я в конце концов забился в какой-то угол рядом с мостовой и крепко задумался над своим положением. Найти выход – вот была для меня задача номер один. Я обследовал, казалось, все закоулки, но ничего похожего на ту дыру, через которую меня провели сюда Шприц и Гопс, не нашёл.
– Вот неудача! – воскликнул я тогда. – Если бы здесь можно было хоть у кого-то спросить дорогу!
И в этот момент я вдруг услышал голоса. Кто-то шёл по дороге позади того дома, за которым я притаился. Судя по всему людей было двое, если, конечно это не был какой-нибудь битый жизнью и гнусными авантюристами тип, который так же, как и я, не начал говорить сам с собой.
– Ну вот, Джулиан, твоё правление подходит к концу. Тебе грустно? – спросил один человек.
– Нет, нисколько, – ответили ему. – Если все это не окончится крахом, я расстанусь с городом без печали. Хотя и буду скучать по нему…
Я осторожно выглянул из-за угла, откуда по моим расчётам должны были появиться люди, и увидел двоих высоких мужчин. На душе у меня стало куда веселее. Они были одеты не в эти странные дегенеративные рубашки, в которые были облачены все жители города, а в нормальную одежду. Один из них, который повыше, был в куртке и чёрных джинсах. Этого парня я, кажется, встречал в нашем районе. А второго я точно видел впервые. У него была маленькая лысая голова, как у змеи, и чёрные очки без оправы… Неприятный тип. Парня в джинсах звали Джулианом, а лысого – Пьеро. Странное имя для такого ушлого мужика.
Они не спеша шли и разговаривали. Мне было неудобно идти за ними. Слушать их негромкий разговор и одновременно озираться, чтобы не попасться на глаза Бильбауфману. Потому какую-то часть их беседы я, естественно, пропустил мимо ушей. Хо! Но и Бильбауфман тогда меня не нашёл. Чему я до сих пор не устаю радоваться.
Мне позарез было нужно узнать из их разговора, как же в конце концов можно выбраться из этого заколдованного места. Поэтому, когда они наконец зашли в один домик и уселись там на скамейке, я чуть не заплакал от радости.
Правда, минутой позже мне едва было и в самом деле не пришлось заплакать. Оказалось, что в домике этом нет почти никакой обстановки. Где спрятаться? Хоть забирайся под крышу, как это бывает во всяких дешёвых романах.
Мне повезло. Перед тем, как закрыть за собой дверь, очкастый Пьеро выглянул на улицу и внимательно посмотрел, не следит ли кто за ними. Беспонтовый он какой-то, этот тип. Кому из этих деревянных болванов понадобится их подслушивать? Тем не менее он очень долго озирал окрестности. А я в это время успел незаметно прошмыгнуть между его ногами и притаиться под скамейкой.
– Ладно, – наконец сказал Пьеро, закрывая за собой дверь. – Мои опасения, к счастью, всегда оказываются напрасными.
– Потому ты и стал таким суеверным, – произнёс Джулиан. Он сидел на скамейке и спокойно попыхивал трубкой.
– Станешь, когда поживёшь с моё, – ответил лысый, усаживаясь рядом.
Они помолчали некоторое время. На пол рядом со мной упала горелая спичка. Тотчас её накрыл ботинок Джулиана и растёр в мелкий порошок.
– Ты, Пьеро, всё время забываешь, что находишься в месте, где игры с огнём заканчиваются пожаром, – раздался его голос. Тут я увидел, что Пьеро тоже закурил трубку.
– Ничего, – ответил он. – Когда у города такой заботливый правитель, с ним не случится ничего плохого.
Джулиан сделал гигантскую затяжку и произнёс:
– Ты знаешь, я всё-таки волнуюсь за заключительный спектакль. У меня поджилки трясутся, когда я подумаю, как после него изменится все кругом.
– Ну, если бы изменилось в худшую сторону – тогда было бы чего бояться, – произнёс очкастый. – А так – живи и радуйся. Если у врача трясутся руки, он может убить больного. Ведь Делихьяр именно об этом говорил тебе во время первого урока.