- Надо решать, - в голосе Микеланджело слышалось требование.
- Можно сходить, уж там-то точно не опасно, - смело вставил Рафаэль. - Эйприл, что ты скажешь?
- Я с вами.
- Все согласны? - Донателло, задавая этот вопрос, знал ответ, но еще раз решил проверить.
- Все.
Только Леонардо промолчал, и тут же поймал на себе сочувственные взгляды.
- Вы можете идти, я понимаю, что нездоров... И профессору говорить ничего не буду.
Леонардо успел закончить свою мысль, как в палатку вошел профессор Брэдли.
- По-моему, вы тут что-то обсуждали? - заметив серьезные взгляды, несколько иронично поинтересовался профессор, усаживаясь на стульчике. - Устал. Этот профессор Арнольд повел меня в исследуемую им гробницу, пришлось пойти, а теперь вот ноги болят.
- А кто-то обещал нам о царе Эдипе рассказать, - осторожно напомнила Эйприл.
- Как же, обещал и обещание свое сдержу.
Донателло и Микеланджело отправились на свои спальные мешки. Эйприл села рядом с Леонардо. Рафаэль стоял у входа.
Профессор собирался с мыслями...
- Надумал царь Лаий, который правил Фивами, жениться и наметил себе супругой фиванку знатного рода - Иокасту. Перед свадьбой обратился он к оракулу с вопросом, будет ли его брак на счастье городу. Оракул ответил: «Да, если ты не родишь себе наследника». Долго он оставался бездетным, но однажды Иокаста ему объявила, что рождение ребенка не за горами. Лаий снова послал в Дельфы, и бог ему ответил: «Если у тебя родится сын - он станет твоим убийцей, и весь твой дом погибнет в крови». У него родился сын. Встревоженный Лаий передал младенца одному пастуху и велел отнести его на верхнюю поляну, чтобы тот там погиб. На горных пастбищах сходились фиванские и коринфские пастухи. Одному из коринфских пастухов понравился малютка, и он выпросил его для себя. Пастух Лаий, сжалившись над маленьким царевичем, исполнил его просьбу. «Чем ему погибать, - подумал он, - пусть лучше растет пастухом». Но так случилось, что у царской четы, Полиба и Меропы, родился в то время мертвый ребенок. Они и приняли чужого ребенка. Потому Эдип - так назвали они его, - вырос коринфским царевичем. Все же тайну его происхождения не удалось скрыть: то ли пастух проболтался, то ли Меропа, а только однажды, когда юные вельможи пировали вместе, один из них в ссоре назвал царевича «поддельным сыном своего отца». Разгневался Эдип, но не ответил ничего, а на следующий день отправился к родителям и спросил их, сын он им или нет. Те строго наказали обидчика и успокоили царевича. Их любовь была так очевидна и так велика, что нельзя было не успокоиться. Эдип заметил, что сплетня, хоть и опровергнутая царской четой, продолжает ему вредить. Чтобы заставить ее умолкнуть, он отправился в Дельфы, чтобы бог торжественно перед всей Элладой засвидетельствовал, что Эдип подлинный сын своего отца. И вот Эдип в Дельфах перед ликом Аполлона; но прямого ответа на свой вопрос он не получил. Зато бог сказал ему следующее: «Ты убьешь своего отца и женишься на своей матери».
Эйприл вздрогнула. Профессор Брэдли заметил растерянность в ее глазах.
- Как такое может случиться?
- Слушайте дальше... Эдип побледнел. Он решил не возвращаться в Коринф и побрел на восток, куда глаза глядят. Бредет он, бредет, погруженный в свои невеселые мысли. Вдруг - распутье, с одной из двух дорог сворачивает повозка, возница грубо окликает его. Смотрит Эдип - в повозке сидит старик, с ним пятеро провожатых. Идет дальше: сам, мол, посторонись. Дороги узкие, разойтись не всегда легко. Возница, его еще грубее окликает. Разгневался Эдип и ударил возницу. В отместку сидевший в повозке старик нанес ему удар посохом по голове...
- Уж я бы за это, - вставил Донателло.
- Не помня себя от ярости, Эдип ответил ему тем же. Слабый череп старика не вынес сотрясения. Несчастный скатился с повозки на дорогу. Тогда провожатые все вместе набросились на убийцу, но Эдип был богатырем, четверых он убил, пятый бежал.
- Я бы не упустил, - произнес Рафаэль и сделал несколько резких движений рукой, рассекая воздух.
- В те времена кровавые встречи на дорогах не были редкостью; и для Эдипа расправа у дельфийского распутья не была единственной. Вскоре он о ней даже позабыл. Идет дальше все по той же дороге, все на восток. Вот и Фивы. В Фивах смятенье, горе, в редкой семье не оплакивают потери мужа или сына. Что случилось? На соседней горе появилось чудовище, Сфинкс, крылатая дева-львица; она ежедневно похищает кого-нибудь из горожан. Освободиться от нее можно, только разрешив ее загадку, а этого никому не удается. Странно: что же царь? А царь убит шайкой разбойников; страной правит его шурин, и он обещал руку своей сестры, царственной вдовы Иокасты, а с нею и царство, тому, кто освободит Фивы от Сфинкса. Эдип призадумался: на родину все равно возврата нет; не попытать ли счастья здесь? Пошел он на указанную ему гору; страшная львица сидела на высокой скале - страшная, но красивая. Заговорила человеческим голосом.
Профессор Брэдли остановился, увидев, что Леонардо побледнел, закрыл глаза.
- Леонардо, может не стоит говорить дальше? - спросил он. - Тебе, я вижу, нехорошо становится.
- Нет-нет, профессор, продолжайте, - тихим голосом произнес Леонардо, набирая полный рот воздуха.
- «За загадкой пришел?» - «Да».- «Ну слушай же». И она запела:
Есть существо на земле: и двуногим, и четвероногим
Может являться оно, и трехногим, храня свое имя,
Нет ему равного в этом во всех животворных стихиях.
Все же заметь: чем больше опор его тело находит,
Тем в его собственных членах слабее движения сила.
Эдип улыбнулся. «Складно и я умею сказать», - подумал он и после некоторого размышления ответил:
Внемли на гибель себе, злоименная смерти певица,
Голосу речи моей, козней пределу твоих.
То существо - человек. Бессловесный и слабый младенец
Четвероногим ползает в первом году на земле.
Дни неудержно текут, наливается тело младое;
Вот уж двуногим идет поступью верною он.
Далее старость приспеет, берет он и третью опору
Посох надежный - и им стан свой поникший крепит.
Певица слушала. По мере того, как юноша говорил, ее яркие очи гасли, мертвенная бледность покрывала лицо; под конец ее крылья повисли, и она бездыханная скатилась в пропасть. Город был освобожден от ужасной дани. Народ с восторгом приветствовал своего спасителя; всем сходом отвели Эдипа во дворец, к царице. Та, конечно, была не первой молодости, но кровь змея живуча: дочери спартов не скоро старились, а о красоте и говорить нечего. Эдип был счастлив, Иокаста тоже: наконец ей будет дозволено быть матерью! Действительно, она не замедлила стать таковой. О своем первом ребенке она не говорила мужу, желая навсегда схоронить эту грустную тайну, но думала о нем постоянно. Когда же боги послали ей дочь, она дала ей загадочное имя - Антигона, что значит: взамен рожденная. Вторую отец из благодарности к реке-кормилице своей новой родины назвал Исменой; за ними последовали один за другим два сына, Полиник и Этеокл. Царский дом казался упроченным навсегда.
Профессор Брэдли еще раз посмотрел на Леонардо, которого в это время Эйприл поила соком.
- Но ведь это не конец истории, правда? - Рафаэль отошел от входа и сел за стол, наливая себе в стакан воду.
- А вы, Донателло и Микеланджело, еще не спите? - с улыбкой спросил профессор.
- Разве можно! - не удержались черепашки.
- Приучу я вас к сказкам перед сном.
- Это куда лучше, чем смотреть передачи по телевизору, - высказался Микеланджело.
- А что ты имеешь против телевидения? - вступилась Эйприл, явно обидевшись.
- Эйприл, не о тебе речь, - попытался защитить друга Донателло. - Ты делаешь просто прекрасные репортажи, вот и о нашем путешествии в Египет расскажешь своим телезрителям.
- А они умрут от зависти, - добавил Рафаэль.
- Пусть лучше не умирают, а то некому будет смотреть другие мои репортажи о наших приключениях, - успокоившись, мягким голосом произнесла Эйприл.