Рафаэль Санти посмотрел за окно, где покачивались, шелестя листвой, ветви деревьев.
Какой-то голос невидимого третьего лица услышал Рафаэль-черепашка:
- Он красив. Не правда ли? - и, не дожидаясь ответа, продолжил: - Он обладает грацией, которая сразу же делает его обаятельным. Эта грация, эта благородная красота важнее знатности. Она проявляется естественно, без всякого усилия, во всяком слове, во всяком действии. В разговоре с людьми всех рангов, в играх, смехе и шутках он проявлял чарующую мягкость, так что каждый, кто хоть раз поговорил с ним, оставался к нему навек привязан.
Рафаэль-черепашка понимал, что перед ним совершенный человек, о чем он прежде и не подозревал. Слова проникали в его сознание, и он заранее верил всему, что слышал от него:
- Между художниками, работавшими под руководством Рафаэля, царило такое согласие, что каждый злой помысел исчезал при одном виде Рафаэля, и такое согласие существовало только при нем, потому что все чувствовали превосходство его ласкового характера и таланта, - и благодаря его прекрасной натуре, всегда столь внимательной и столь бесконечно щедрой на милости, что люди и животные чувствовали к нему привязанность. Отправляясь ко двору, он всегда был окружен полсотней художников, людей добрых и смелых, составляющих его свиту, чтобы воздать ему честь.
Голос замолчал, а Рафаэль-художник обратился к черепашке:
- Надеюсь, люди сейчас живут на земле гармонично и счастливо?
- Да, как сказать!
- Как есть, так и говори, - лицо художника стало настороженным, словно он знал заранее ответ, но боялся его услышать, хотел оттянуть миг разочарования.
- Наш учитель Сплинтер учит бороться со злом, но зло неистребимо, потому что вечно, - обреченно произнес Рафаэль-черепашка.
Художник минуту помолчал, его миндалевидные глаза наполнились сожалением.
- Мне думалось, что со временем люди достигнут совершенства в отношениях, отчего жизнь их превратится в райское бытие, и будут царить любовь, благодать и красота.
- Красота - это прекрасно! - воскликнул Рафаэль-черепашка, вспоминая Бентреш. - А что для вас красота?
- Красота... это как бы круг, середина которого - добро. Как не может быть круга без середины, так не может быть красоты без добра. И если хорошо всмотреться во все, нас окружающее, можно увидеть, что доброе и полезное обладает красотой... Взгляни на огромную машину мира, налаженную для сохранения и процветания всех сотворенных вещей... Круглое небо, украшенное столькими звездами, а посередине земля, держащаяся собственным весом, солнце, которое, кружась, освещает все, луна, получающая от него свет... и остальные пять звезд, которые следуют по тому же пути. Эти тела имеют между собой большую зависимость, определенную столь необходимым порядком, и при малейшем изменении в порядке, они не могли бы пребывать вместе и мир бы погиб; и они тоже обладают такой красотой, что человеческий ум не был бы в состоянии придумать ничего более прекрасного.
- Похоже, вы знали толк в красоте, раз так неповторимы мадонны на ваших картинах, - заметил Рафаэль-черепашка, которому нетерпелось рассказать художнику о девушке Бентреш и о ее красоте.
- Похоже, - художник смущенно улыбнулся.
- Вас вдохновляла одна красавица или...
Рафаэль-художник задумался, вспоминая, наверное, свою возлюбленную, римлянку с ясными благородными чертами лица, которая была дочерью пекаря.
- Для того, чтобы написать красавицу, мне надо было видеть многих красавиц... Но из-за недостатка в красивых женщинах я пользовался не коей идеей, которая приходила мне на ум.
- Идеей? Это что-то интересное.
- Да, идеей. Я не знаю, имела ли она какое-то совершенство, но я очень хотел этого достигнуть.
- Уверяю вас, именно это чувствуешь, глядя на ваши картины.
- Вы в этом уверены? - казалось, что художнику было важно услышать сейчас оценку его творчества.
- И не только я в этом уверен. Ваше искусство предельно гармонично, дышит внутренним миром, - стараясь вспомнить подходящие слова, искренне говорил Рафаэль-черепашка, - в нем разум соединяется с человеколюбием и душевной чистотой. Оно радостное и счастливое...
- Оно выражает некую нравственную удовлетворенность, - продолжал голос, - примирение человека со своей бренной судьбой, приятие жизни во всей ее полноте и обреченности...
Рафаэль-черепашка замолчал, глядя на художника, устремленного, казалось, всем своим естеством сквозь времена в будущее.
- Я бы хотел... - несмело произнес ниндзя.
- Что бы ты хотел? - сказал художник, словно возвращаясь из далекого своего странствия.
- Я бы хотел рассказать... - Рафаэль-черепашка запнулся.
- Ну, смелее, - художник мягко улыбнулся, - о чем же ты хотел мне рассказать?
- О девушке Бентреш.
- И что же в ней особенного, раз именно о ней мне хочешь рассказать?
- В ней все особенное. Я видел ее вчера в гробнице, она вышла ко мне из-за колонны...
- И...
- И я увидел...
- ...как она красива. - Рафаэль-художник понимал смятение черепашки и, пытаясь сохранить между ними возникшее доверие, помогал ему сделать свое признание.
- Она очень красива.
- Верю и знаю, что перед красотой трудно устоять.
- Я смотрел на нее и видел печаль в ее глазах.
- Отчего же?
- Она находится в царстве Осириса после того, как претерпев унижение, добровольно ушла из жизни.
- Как? Она мертва? - художник встал и подошел к окну.
- Да, с момента ее смерти прошли тысячелетия, - ответил Рафаэль-черепашка.
- Но как ты мог ее видеть? - удивился художник.
- Это был дух ее.
- Если ее дух был так прекрасен, что поразил тебя, как хороша, должно быть, она была, когда жила среди людей!
- О, да! Люди воспринимали ее, как нечто божественное, но именно красота и погубила ее.
Рафаэль-художник прошелся по комнате. Лицо его было сосредоточено, рука поднята, словно в ней находилась кисть. Он остановился.
- Так ты говоришь, что красота погубила ее? - в задумчивости переспросил художник.
- Да.
- Ты помнишь ее глаза?
- Еще бы! Большие ресницы, мягкий изящный разрез, уголки глаз устремлены к вискам. А в глазах такая глубина! В них просто утонуть можно, и даже не будешь сожалеть об этом.
- Да у тебя, оказывается, цепкая память! - художник дружески улыбнулся. - А. что в них еще?
- В них прячется печаль.
- Я понимаю... А губы, подбородок мелкий? - Рафаэль-художник мысленно создавал образ Бентреш и уточнял у черепашки необходимые детали.
- Нет, я бы не сказал, скорее средний. В губах такая мягкость, плавность линий.
- Я начинаю представлять твою Бентреш. О да, она красива! Мне хочется ее писать...
- Она вот это потеряла, - сказал Рафаэль-черепашка, протягивая художнику руку, в которой лежал браслет.
Тот взял его, поднес к свету, чтобы рассмотреть получше.
- Вы встретитесь? - спросил он, крутя браслет в руке. - Ах да, она мертва. Но красота ее должна жить вечно...
- Рафаэль, проснись! - трясла за плечо сонного Рафаэля Эйприл. - Однако, разоспался ты сегодня.
Моментально он проснулся, чтобы проверить на месте ли браслет Бентреш. Но в руке его не было. Он встал и поискал поблизости, проведя рукой по цветастому спальному мешку.
- Так ты идешь с нами? - спросил Донателло, одной ногой уже ступив из палатки.
- Куда? - недоумевал Рафаэль.
- Как куда! - возмутился Микеланджело. - Ты что, забыл?
Рафаэль пожал плечами.
- Ну вот, что я говорил: разыграл нас, а теперь... - Микеланджело махнул рукой и вышел из палатки.
- Что ты ищешь? - встрепенулась Эйприл.
- Браслет.
- Ты что, часы потерял? - поинтересовался Донателло.