Доктор Адамс подошел к письменному столу и, чтобы не задремать, стал рассеянно вертеть винтики стоящего рядом микроскопа. «Нет, мне определенно не следовало браться за этот обреченный на неудачу опыт. Если даже папирус профессора Брэдли не мистификация, то все же глупо надеяться на возможность вызвать искру жизни в мумии, которая пролежала свыше трех с половиной тысяч лет... Но ведь мумия не подвергалась бальзамированию и, однако же, замечательно сохранилась. Если она все время находилась в подземном гроте, в очень сухом воздухе, при постоянной температуре, то разве в ее тканях не могла сохраниться жизнь в скрытом состоянии? Ведь я всегда утверждал, что мумификация не что иное, как сухой анабиоз тканей... Ерунда! Нельзя искусственно подгонять факты под собственную гипотезу, желаемое принимать за действительное».
Доктор Адамс оставил в покое микроскоп и теперь машинально и бесцельно передвигал различные предметы, стоящие на столе.
Ну, допустим даже, что аналогия между анабиозом и мумификацией в естественных условиях справедлива... Разве можно сбрасывать со счета фактор времени? Кому-кому, а уж мне-то хорошо известен старый спор о зернах пшеницы из гробницы фараонов. Когда это?.. Да... еще в прошлом веке нашли зерна, которые пролежали две тысячи лет, высохли и почернели от времени. Но как только их намочили, они проросли. Сколько шуму наделали эти зерна в научном мире! А потом стали утверждать, что ученые были введены в заблуждение: арабы якобы продали вместе с зернами, добытыми из гробницы зерна современные. Это подтверждалось и более поздними опытами: зерна, взятые из других гробниц, не прорастали, при размачивании они распускались в однородную клейкую массу...»
Доктор Адамс поднялся и подошел к окну в надежде оставить свои сомнения за письменным столом, но они, невесомые, тоже перелетали к окну и продолжали спорить в уставшей от бессонницы голове.
«Ведь утверждение еще не доказательство! Стоит ли винить никому не известных лукавых арабов с восточного рынка? Да и были ли они - эти арабы? Не проще ли предположить, что разные семена хранились в различных условиях? Если условия позволяют семенам оставаться в состоянии скрытой жизни - сухого анабиоза, - они могли лежать очень долго, а затем прорасти. В других условиях, когда менялась температура и высока была относительная влажность воздуха, в семенах происходили вспышки жизнедеятельности. Семена постепенно растрачивали живое вещество и только поэтому погибали. Но если так, то почему не могла сохраниться искра жизни и в мумии, если она лежала в идеальных для анабиоза условиях? Нет, я решительно не вижу никаких причин, которые делали бы абсурдными согласие на этот эксперимент».
Спор с самим собой мог никогда не закончиться. Доктор Адамс отошел от окна и внимательно оглядел лабораторию, словно видел ее впервые.
Профессор Брэдли устал ходить и теперь дремлет, облокотясь на подоконник, подложив под голову большие руки.
В стеклянной ванне по-прежнему лежит мумия. Все также шумит автожектор, и только солнечные зайчики приобрели кроваво-красный оттенок и переселились со стен на потолок.
Доктор Адамс прошелся по комнате, пригладил волосы и, подойдя к другу, осторожно тронул его за плечо.
Профессор Брэдли вскочил и бросился к ванне.
- Ну что?
На полпути его остановил усталый голос доктора Адамса:
- Я думаю, что ничего не выйдет. Я теперь даже уверен в этом.
Профессор Брэдли посмотрел на часы: стрелки показывали девять.
- Может быть, попробуем еще? - неуверенно не то спросил, не то предложил он.
- Ни к чему, - доктор Адамс присел на широкий подоконник, подумал, потом, на что-то решившись, быстро подошел к профессору Брэдли, положил ему руки на плечи. - Джоан, - сказал он, глядя прямо в глаза профессору Брэдли,- я виноват перед тобой.
Профессор Брэдли с немым удивлением уставился на доктора Адамса.
- Да, - продолжал тот, - виноват! Ведь я никогда не думал, что можно оживить мумию. Но я не разубеждал тебя, решив воспользоваться этой мумией, чтобы доказать свою теорию анабиоза. Я предполагал... Нет, больше... я верил, что мне удастся пробудить в мумии хотя бы искру жизни. Как видишь, ничего не получилось. А я обманул тебя и к тому же еще замучил в эти пять дней.
Профессор Брэдли молчал и по-прежнему удивленно смотрел на доктора Адамса. А тот снова отошел к окну и уже оттуда добавил:
- Теперь я прошу тебя пойти спать.
Профессор Брэдли отрицательно мотнул головой.
- Я тебе не верю.
- Пойми, это невозможно, у нас не осталось практически ни одного шанса.
- Я буду ждать.
- Чего? Пока мумия откроет глаза? Так я уже сейчас заявляю: она никогда не откроет глаза! Ты слышишь!
- Слышу, не кричи, я устал, но не оглох еще, - профессор Брэдли никак не сдавался. - Может есть еще какой-нибудь способ?
- Нет, - категорично ответил доктор Адамс, - мы уже все испробовали. Это тебе не в песке копаться, отыскивая останки былой жизни.
- Хороша же твоя наука, если она не может оживить какую-то несчастную высушенную мумию! Всего одну мумию!
- Ты сам видел, что это не так просто, как может показаться на первый взгляд, - подскочил доктор Адамс.
- Всего одну мумию, - повторил профессор Брэдли обычным тоном, подняв при этом указательный палец.
- Джоан, давай прекратим этот бессмысленный спор, а то однажды мы уже поссорились надолго. Эйприл помирила нас, но если мы поссоримся еще раз, боюсь, на этом свете мы уже не встретимся, - в голосе доктора Адамса было сожаление.
- Да, Дэвид, - спокойно произнес профессор Брэдли, - мы уже не в том возрасте, чтобы ссориться... И из-за чего! Из-за неожившей мумии?..
Они медленно подошли к ванне, еще раз безнадежно взглянули на мумию.
- Папирусы я отдал Хофни, - начал профессор Брэдли, - надеясь, что мумия подскажет мне ответ на вопрос: кто же убил Мересу. Теперь, как оказалось, я так и не узнаю правды.
- Что ты так убиваешься из-за какой-то сказки? Ведь конец, если хочешь знать, можно и придумать.
- Что ты говоришь?! - возмутился профессор Брэдли. - Сказки!
- Ну да, а как же еще? Мало ли что может быть написано в папирусе!
- Ах да! Как же я забыл: этот документ не был заверен в нотариальной конторе! - профессор Брэдли засмеялся.
- Если не возражаешь, - доктор Адамс, сделав неглубокий поклон, повернулся, чтобы выйти в соседнюю комнату.
- Постой, Дэвид!
- Ну что еще? - через плечо бросил доктор Адамс. - Я хочу... нет, настаиваю, чтобы ты немедленно отправлялся спать. Иначе...
- Не надо иначе, я пойду.
- Так-то лучше, - облегченно вздохнул доктор Адамс, опускаясь в кресло.
И как только он поудобней устроился в кресле, сразу же уснул. Но почему все вокруг приобретает голубой оттенок? Доктор Адамс оглянулся во сне. Прямо против открытого окна сияла в небе полная луна. Но голубой свет шел не от нее. Луна была желтой, как начищенное до блеска медное блюдо. Необычайный свет рождался где-то здесь, в лаборатории. Напряженно всматриваясь в темноту, он увидел: там, над ванной, где лежала мумия, струилось какое-то голубое сияние. Вот загорелся голубой огонек и тотчас погас, потом зажегся рядом. И уже десять, нет, двадцать огней колеблются и пляшут, словно в хороводе. В их свете отчетливо видны темные контуры мумии.
Мумия фосфоресцировала... Доктор Адамс с интересом наблюдал за вспышками блуждающих огней и вдруг заметил, как грудь мумии поднялась и медленно опустилась. Или ему это показалось?.. Неужели показалось?
Прошла минута, и Мересу снова вздохнул глубоко, со свистом и клекотом.
Надо бежать и разбудить Эйприл и профессора Брэдли», - подумал доктор Адамс. Но сразу же понял, что не может подняться. Необъяснимая, неимоверная тяжесть вдавила его в кресло. Он сидел, откинувшись назад, и широко открытыми глазами, не моргая, смотрел перед собой.