— Черные дни настали для планеты Ригель,— начал свою речь Величайший Колдун.— Наш Правитель отверг религию предков, запретил поклоняться богам, которых друиды чтили на протяжении тысячелетий.
Хош растерянно посмотрел вокруг. Жрецы избегали его взгляда.
— И боги покарали отступника,— продолжал Величайший Колдун, возвышая голос,— соседи перестали платить нам дань, народ уклоняется от работы, казна пустеет. Знать отвернулась от своего кумира, войска перестали ему повиноваться. Горе нам! Горе планете Ригель!
— Твой отец,— обратился он к Хошу, и в глазах его сверкнула ненависть,— поверил наветам пришельцев, выдававших себя за Детей Земли. Мы говорили с богиней Неба, и она ответила, что не знает их и не посылала к нам своих детей. Пришельцы были смутьяны и богохульники. Твой отец не только поверил их бредням, но и стал проповедовать их лжеучение Христа. Это ли не кощунство! И Бог покарал его за это.
«Он мстит,— подумал Лео, глядя на Величайшего Колдуна,— мстит, чтобы потом захватить власть».
А Величайший Колдун продолжал:
— Недавно здесь был твой отец. Он отрекся от своих заблуждений и проклял пришельцев.
Юный наследник закрыл глаза руками, чтобы скрыть слезы, блестевшие на его длинных ресницах. Он понял, что отец принес эту жертву, дабы спасти его, Хоша.
Вечером Хош направился к отцу.
— Отец,— тихо попросил он,— дай мне мамино завещание.
Зачем оно тебе? Не надо. Лучше вовсе не знать, чем скрывать какую-то тайну. Это очень тяжело, мучительно тяжело. А теперь позволь мне обратиться к тебе с просьбой. Чувствую, что дни мои сочтены. Поэтому поручи тем, кто строит твою усыпальницу, тайно сделать небольшой склеп в скалах. Неподалеку от твоей гробницы захоронена Кара, твоя мать, пусть между вами захоронят и меня. Не надо ничего ценного класть в гробницу, потому что воры, подстрекаемые жрецами, разграбят ее. Единственное, что ты положишь туда,— завещание твоей матери Кары. Оно будет в шкатулке, запечатанной моей печатью. Не открывай се. Так будет лучше для тебя. Не пришло еще время, чтобы постичь то, что для нас пока непонятно. Со временем найдут это завещание и используют его. Я верю. Старость настигла меня, и слабость пошла в мое тело: померкли мои глаза, ослабели руки, ноги больше не служат мне, сердце мое утомилось. Близок час моей кончины, и скоро уже понесут меня в город вечности, в город могил. Иди, мой сын, я хочу, чтобы никто меня больше не беспокоил.
Поцеловав отца, взволнованный наследник вернулся во дворец.
— Ты заметил,— сказала жена,— как изменился величайший Колдун.— Он не ходит, а ступает, не говорит, а изрекает, не сидит, а восседает, точно владыка Вселенной. Не знаю, почему я начала бояться его. Когда он входит, у меня появляется такое чувство, какое должна испытывать маленькая птичка, попавшая в пасть чудовища.
— Царица никого не должна бояться, тем более Колдуна,— улыбнулся Хош.
— Смотри! — вдруг воскликнула царица, указывая рукой на небо.— Что это?
По небу летел яркий метеор, оставляя за собой длинный сверкающий след. Стало светло, как днем.
— Мне страшно…— прошептала жена.
Метеор исчез, и снова все погрузилось во тьму.
— Куда он полетел?
— В сторону моря.
На террасе появился Кагабу.
— Ты видел? — тревожно спросила его царица.— Что это? Ученые, о которых говорила Кара?
— Не знаю, может быть, и ученые, а может быть, хвостатая звезда. Я в детстве видёл такую.
— Но ты видел и железную птицу.
— Железная птица прилетела днем и не блестела так ярко, а впрочем, кто его знает, что это…
— Как бы я хотел, чтобы это были Дети Земли! — невольно вырвалось у Хоша.
На следующий день по решению Совета жрецов Величайший Колдун отдал приказ направить войска в западные районы страны. Жрецы готовились по-своему к появлению Посланцев Земли; если это окажется только их железная птица.
С нетерпением и тревогой ждали во дворце известий.
Однажды после обеда Хош с женой спустились в сад. У подножия Дерева Познания пестрели цветы.
— Посмотри, сколько цветов! Я сплету тебе из них венок.
Нарвав цветов, царица стала украшать им голову мужа.
— Что с тобой? — обеспокоено спросила она.— Ты побледнел, и взгляд у тебя какой-то странный…
— Мне нехорошо. Я хотел бы лечь.
— Ты нездоров?
— Не знаю, что со мной.
Он встал и, пошатнувшись, снова опустился на скамью.