— Спасите меня! Без меня мировой кинематограф пропадёт!
Но Бим-Бом не обратил внимание на его вопли. Клоун был погружён в раздумья, и обе его головы переговаривались друг с другом.
— Похоже, что девочка была права, — тихо сказал Бим. — Только сейчас ко мне начала возвращаться память.
— Ко мне тоже, — уныло кивнул Бим. — И мне кажется, что мы с тобой не всегда были такими. Когда-то мы были единым целым.
— А Солли, видимо, и впрямь состояла с нами в родстве, — припомнил Бом. — Неужели она и в самом деле наша дочь?
— А ты припоминаешь, как мы с тобой дорожили той золотой палкой, которую таскает с собой Крэб? — таинственным шёпотом произнёс Бим. — Как знать, окажись эта палка в наших руках, не прояснится ли от этого наша память?
— А почему бы не попробовать? — вопросом на вопрос ответил Бом.
Обе головы согласно кивнули друг ДРУГУ, а затем с повышенным интересом воззрились на перепуганного Пилсберга.
— Так, в чём дело, любезнейший? — с преувеличенным вниманием спросил Бом. — Вы как будто слегка напуганы?
— Есть отчего, — завопил Пилсберг, почуяв надежду на спасение. — По двору шастают гиены. Одна из них чуть мне ногу не откусила. А по пятам за мной гонятся носороги. Скоро они будут здесь. Я уже слышу их топот. Подскажите скорее, куда мне спрятаться?
— Трудный вопрос, — почесал подбородок Бим. — удивлён тем, что вы, непревзойдённый мастер фильмов ужасов, боитесь каких-то клыкастых тварей. Что они с вами сделают, когда найдут? Да ничего особенного! Съедят, только и всего.
— Наши гиены гуманны, — по-своему утешил Бом. — Они не торопятся поглощать пищу. У вас будет время поразмыслить над сюжетом нового фильма в то время, когда они примутся за вашу печень и конечности...
— Довольно пугать меня! — закричал Пилсберг и запрыгал от ярости. — Я уже достаточно напуган! Возможно, я ошибался, когда пугал людей своими фильмами! Но пока я жив, ещё не поздно исправить эту ошибку. Я всё-таки талантлив. Я мог бы снимать и добрые фильмы. Но об этом лучше поразмыслить на досуге и в более спокойной обстановке. А кто мне поможет сейчас?
— На вашем месте я обратился бы за помощью к самому главному человеку на этом корабле, к мистеру Крэ- бу, — порекомендовал Бим.
— К его рубке не пробиться! — в отчаянии простонал Пилсберг. — Коридор на третьем уровне кишмя кишит гиенами.
— Я могу вас провести туда безопасным путём, — изъявил готовность Бом.
— Тогда хватит языками чесать! — вернулась к Пилсбергу привычка приказывать. — Ведите меня скорее туда!
При этом он не заметил, как головы клоуна заговорщицки перемигнулись.
Бим-Бом выполнил своё обещание. Он привёл Пилсберга к капитанской рубке по узкому служебному коридору. Но когда они оказались у массивных дверей рубки, то услышали за спинами торжествующий вой.
Их заметили гиены, которые слонялись в это время в смежном коридоре. Шестипалые твари помчались за своей законной, как они полагали, добычей.
Клоуну и режиссёру некуда было отступать. Бим-Бом приготовился отразить нападение, выставив перед собой кулаки. У Пилсберга от страха выпал монокль. Он забарабанил в дверь рубки.
— Мистер Крэб! Это я, Пилсберг! Спасите меня, пожалуйста! Я вам ещё пригожусь!
Гиен отделяло от них расстояние в каких-то пятнадцать футов. Уже ощущалось смердящее дыхание этих тварей.
Сидящий в это время за пультом управления Крэб видел через камеры слежения всё, что происходит перед дверями его рубки. Немного подумав, он приказал Шредеру:
— Впусти этого головотяпа Пилсберга. Он, действительно, может пригодиться. Ведь кино ещё не снято. И клоуна тоже впусти.
— А клоуна зачем? — удивился Шредер.
— Если гиены начнут штурмовать дверь, то мы бросим им на съедение Бим-Бома. А сами скроемся через запасный выход, — пояснил Крэб. — Я не могу пока тратить энергию своего жезла на усмирение этих тварей. Лучше будет их задобрить.
И в тот момент, когда Пилсберг распростился с жизнью, когда гиены находились уже в пяти футах, створка дверей открылась. Сильные руки Шредера втянули внутрь Пилсберга и Бим-Бома. Через мгновение створка захлопнулась. Гиены стукнулись носами о массивную дверь и защёлкали клыками от бессильной ярости.
Прокравшись во внутренний дворик крепости, Микеланджело увидел, что подоспел вовремя. Вокруг клетки, в которой сидела Солли, кружили четыре гиены, хищно клацая зубами. Они собрались уже откинуть защёлку клетки и ворваться внутрь. Не раздумывая больше, Микеланджело с боевым кличем ринулся в атаку, на ходу извлекая из-за пояса нунчаки и кинжалы.
Одним из этих кинжалов, брошенных на бегу, он сразил наповал одну гиену ещё до того, как те успели опомниться. Второй гиене он проломил голову нунчаками. Две другие с испуганным воем бросились внутрь здания.
Отважный черепашка откинул защёлку клетки и сказал Солли:
— Торопись. Эти твари вернутся через минуту с подкреплением. Воспользуйся своими крыльями и взлети.
— Я не могу бросить тебя одного, моего спасителя! — воскликнула девушка, вылезая из клетки. — Я хочу помочь тебе.
— Помоги мне завладеть золотым жезлом, — попросил Микеланджело. — Без его энергии нам не одолеть Крэба.
Из приземистых ворот здания с ожесточённым рычанием вырвалось десятка два гиен. Они сгруппировались полукругом по двору. Зажав в одной лапе кинжал, а в другой нунчаки, Микеланджело приготовился к бою. Солли взмыла в небо, прижав от страха ладони к груди.
Гиены одновременно со всех сторон ринулись на отважного черепашку. Но он, сразив двоих из них ударами кинжала и нунчаков, подпрыгнул в воздух, перевернувшись через голову. Гиены с разбегу наткнулись друг на друга и покусали одна одну.
Но Микеланджело не мог, подобно крылатой гимнастке, долго находиться в полёте. Он приземлился на задние лапы у наружных ворот. Развернувшись в его сторону, гиены двинулись на него с угрожающим рычанием.
Однако в тот момент, когда они готовились броситься в атаку, за спиной Микеланджело, в проёме ворот показалась голова Зуко. Добрый динозавр не мог отсиживаться в отдалении, видя, как его новому другу приходится туго. Он бросился на выручку Микеланджело.
Гиены в ужасе шарахнулись от исполина, который топтал их, хватал зубами за загривки и отбрасывал далеко в сторону. Во дворе поднялся несусветный гам. Донателло, Леонардо и Рафаэль спрыгнули с шеи Зуко и подбежали к своим мечам, лежащим на земле.
Но они с трудом могли держать холодное оружие в лапах, не говоря уже о том, чтобы владеть им.
Из ворот здания выбегали всё новые стаи гиен. К ним присоединились ещё и хищные носороги, не нашедшие внутри никакой живности. Хищников становилось во дворе всё больше. Вся эта свора, доведённая до бешенства изнуряющим голодом, намеревалась растерзать Микеланджело, кроликов и Зуко.
Когда хищники оттеснили в угол Зуко и Микеланджело, динозавр вдруг издал такой пронзительный рёв, что некоторые из гиен попадали на землю, зажав уши руками. На этот рёв из здания прозвучал ответный клич. Угловая стена здания рухнула под напором изнутри, и во двор с топотом выбежал бронтозавр.
— Это Гурд! — пропищал Рафаэль друзьям, с которыми прятался за спиной динозавра. — Он скрывался от гиен на нижнем уровне. Но когда Зуко позвал его на помощь, не мог прятаться дальше.
Соотношение сил в схватке вновь изменилось. Бронтозавр врезался в полчище хищников с тыла, топча и сминая ряды гиен, разбрасывая рогами носорогов в стороны.
У Солли, которая сверху наблюдала за сражением, появилась надежда, что её друзья победят. Но из дверей здания показывались всё новые и новые стаи хищников. Их было слишком много, и они были слишком голодны для того, чтобы отступить. Благодаря численному перевесу, хищники вновь начали теснить Микеланджело, Зуко и примкнувшего к ним Гурда в угол двора, отрезая путь к внешним воротам.
Но тут произошло событие, которое предрешило исход сражения.
За поединком во внутреннем дворе наблюдала сверху не только Солли. С высоты капитанской рубки за схваткой следил и Крэб. Видеокамеры слежения были направлены в центр гущи.