Человечество покорно сносит мысль, что все смертны. И оно на куски разорвет любого, кто окажется способен обмануть старуху с косой. Ибо насколько люди снисходительны сами к себе, настолько же они не терпимы к тем, кому богом, природой или случаем даровано большее.
Бессмертие - сказка для дураков. А Шредер, как оказалось на поверку, как раз глуп и наивен.
Глава 11. Колония под асфальтом
Был вечерний час. Жизнь на улицах подземного городка бурлила. Светились окна ночных баров, устроенных из картонных коробок. Уличная торговка горячими сосисками оглашала улочку призывными криками:
- Кому с пылу, с жару? Кому горяченького?..
Стайки молоденьких девушек, не очень умытых, одетых в потрепанные джинсы, на которых, казалось, площадь дырок превышала площадь оставшейся ткани, бросали торговке мелочь и тут же впивались зубками в сочные сосиски.
На каждом углу, прямо на мостовой, сидели музыканты, исполнявшие кто блюз, кто рок-н-рол. То там, то тут раздавался звон гитарных струн и тоскливое завывание губной гармошки. Время от времени проходили панки, каждый из которых имел агрессивный вид и чудовищный гребень волос самой невообразимой формы и расцветки. Носы, уши и губы их были сплошь утыканы маленькими серебряными колечками.
Кожаные куртки щетинились острыми стальными шипами. Панки презрительно фыркали в сторону расположившихся на земле хиппи, одетых в яркие, сшитые из разноцветных лоскутков, жилетки и с перевязанными кожаными ремешками волосами.
Те были заняты своим делом. Кто-то курил хэш, а кто-то плел новый браслет себе на руку, или нанизывал разноцветные бусинки на тонкую леску.
Городок, кое-как сляпанный из фанерных листов и коробок, лениво раздумывал, как прожить сегодняшний день, не думая о завтра. Искусственный свет, тускловатый и мерцающий, все 24 часа был в распоряжении жителей.
Тут не было ни отмеренных часов работы, ни традиций, ни ритуалов. Каждый обитатель существовал сам по себе и именно в данный час, в данную минуту, не загадывая надолго вперед. Ведь чтобы о тебе помнили потомки, вовсе не обязательно долго и трудно раздумывать о вечности, которой все равно никогда не постигнешь.
Достаточно наскоро перекусить, иметь приятелей, друга или подругу, с которыми можно обниматься, отгородившись от улицы старой картонной коробкой.
Эта была ни с чем не связанная и ничем не обремененная жизнь.
Моррисон, худощавый волосатый парень в круглых очках, за которыми прятались умные проницательные глаза, был главный и неоспоримый авторитет во всей округе. Он сидел на пороге своей хибаpы и потягивал пиво, щурясь на проплывающую мимо толпу.
Рядом, калачиком свернувшись у его ног, дремала Кристина. При рождении его подружка получила другое имя, но Моррисону нравилось именно это прозвище.
Ее любили все жители подземного городка. Одним из доказательств этого служило хотя бы то, что сегодня днем друзья утащили специально для нее из кафе наверху целую упаковку шоколада.
Моррисон ласково усмехнулся, рассматривая перепачканное липкой коричневой массой личико своей подружки.
- Морри! - Кристина неожиданно подняла всклокоченную голову. - Что будем делать?
Парень осторожно освободился из объятий девушки.
- Сегодня придумай что-нибудь сама! У меня есть кое-какое дело.
- Что, опять к мадерам? - испуганно посмотрела на него Кристина.
- Нет! - соврал Моррисон: в селище мадеров шла грандиозная попойка, а в таких случаях просто надо было быть начеку. Мадеры и хипперы жили в состоянии постоянной войны. Время от времени из одного лагеря в другой являлись перебежчики.
В принципе мадеры были такими же хипперами, но только имели крутой и неуравновешенный нрав. И если порядок в поселке хипперов Моррисону удавалось поддерживать с помощью своих друзей и единомышленников, то с мадерами было справиться невозможно.
И туда потихоньку просачивалась вся мразь. Мaдepы пили без просыху, жрали лед, кололи героин, постоянно устраивали драки, стрельбу и поножовщину.
Оттуда выползали те, кому осточертела подобная жизнь и у кого хватало мозгов и силы выбраться из пропасти.
Так же как и хипперы, мадеры голодали. Но если первые совершали вылазки за съестным на поверхность, то вторые предпочитали воровать еду у них.
Тогда хипперы бросали свои картонные домики и, вооружившись кто чем, шли на лагерь мадеров.
Но различия между ними были не только в этом. Хипперы вели оседлый образ жизни, обзаводились семьями, рожали детей, были привязаны к своим хижинам.
Мaдepы же наоборот, были неугомонные и неусидчивые. Постоянно носились на своих жутких черных мотоциклах, оглушая своды подземелий ревом мощных моторов. Они никогда не сидели на месте, временами на месяцы исчезая в бесчисленных подземных лабиринтах, а когда возвращались, приносили с собой диковинные штуки, невиданных мутантов-животных и новые болезни.
Моррисон никак не мог забыть страшную эпидемию, когда зараза перекинулась и на их городок. У болезни не было внешних признаков. Просто человек замыкался в себе, скучнел, надолго задумываясь. А потом его находили мертвым: больной просто совершал самоубийство. И не было спасения от этой заразы. Лишь немногие уцелели из тех, кто не убежал из города, кто не прятался в нижних уровнях и подземных гротах.
Моррисон и сейчас вздрагивал при воспоминании о болезни. Он поддался таинственному вирусу одним из последних, стараясь по возможности, хотя бы для сна, сгонять уцелевших в одно место. Долгими часами, шатаясь, с красными воспаленными глазами, бродил среди спящих, сторожа их. Но к утру один, а то и двое исчезали, чтобы умереть.
Вирус смерти, как окрестили хипперы болезнь, бесчинствовал всего неделю. Моррисон заразился на исходе седьмого дня.
Вначале его давило смутное беспокойство, словно забыл он о чем-то очень важном, потом стало жаль себя, своих родителей. Моррисон с брезгливостью смотрел на ущербные лица вокруг, на грязное тряпье. Кислый запах капусты, смешанный с запахами неопрятного человеческого жилья, бил в ноздри.
Особенно отвратительны были люди. Ему хотелось чего-то необыкновенного, чего в природе не бывает.
Моррисон отступил из собравшегося у костра круга - резиновая шина нещадно чадила. Напевающие древнюю песенку пьяные голоса будто пилой пилили натянутые нервы. Моррисон шел не оглядываясь, пока не свалился.
И тут он понял, что выход из этого тупика был совсем рядом, стоило только щелкнуть кнопкой ножа с выкидным лезвием. Немного боли - и впереди засияет свет.
Моррисон размахнулся и вонзил лезвие себе в живот. И перед ним возникло чудо: в сияющем ореоле к нему склонилось юное девичье лицо. Разметавшиеся кудри словно живые, трепетали на ветру. Вишневые губы шептали что-то неразборчивое, как шелест лесного ручья.
Но слушать слова не было нужды. Так на грани смерти, в жизнь Моррисона и вошла Кристина. Ничего чудесного, а тем более сверхъестественного в дочери старого мадера, не было.
Девушка была хитра и бесстыжа даже в понятии хипперов. Ее руку не раз ловили в чужом драном кармане и даже время от времени били за это. Но всегда прощали за незлобливость и веселый нрав.
Даже в самые черные минуты беспросветной тоски присутствие этой жизнерадостной девушки свежим сквозняком приносило желание свободы и жизни.
Вот и сейчас, забыв о мимолетном беспокойстве, Кристина беспечно грызла шоколадку, откусывая огромные куски.
Глава 12. Крах
Когда Шредер пришел в себя, он с трудом вспомнил свое имя. Волосы слиплись от запекшейся крови. Ссадины горели на лице.
Полковник кое-как продрал глаза.
- Ну, пришли в себя, мистер Шредер? - Стив Мендер был в длиннополом халате и покуривал тонкую сигаретку.
Толстые ковры скрадывали звуки, лишь тихонько наигрывала скрипка где-то вдали.