Сколько времени он провел в беспамятстве, определить было невозможно. Иногда он приходил в сознание от того, что кто-то поливал его рот и нос из пластмассовой бутылки.
Он засыпал, путаясь в отрывочных сновидениях, граничащих с явью. Отличить реальность от кошмаров было невозможно, потому что открытые глаза тут же натыкались на плотную темноту. А перед зажмуренными глазами плясали языки пламени.
Однажды Шредер даже увидел себя на трибуне. Под ним плоским блином лежала многолюдная площадь, трепетали знамена и рвался вверх приветственный крик толпы. Шредер был выше всех, он мановением руки мог отправить толпу в огонь и так же мгновенно мог дать каждому по бутылке пива.
- Вы со мной?! - вздернул к плечу сжатый кулак Шредер.
- Мы с тобой! Мы с тобой! - скандировала толпа.
- С тобой, Джек, я рассчитаюсь позже! Как обычно, получишь по ящику виски и консервов! различил Шредер приглушенный шепот Стива Мендера.
- А с этим что? - Джек пнул тело, лежащее на полу.
Шредер весь ушел в резкий всплеск боли в мозгу. Ответил Мендер или нет, он уже не услышал.
Стив Мендер выпроводил немытую братию, защелкнул за ними кодовый замок. После этого он немного послушал тишину.
Хоть мадеры ребята прыткие и Мендер не раз пользовался их услугами, когда нужно было припугнуть город и хипперов, когда нужно было поставить на место не очень послушных горожан, Стив был не настолько глуп, чтобы не понимать - эти парни продадут его с потрохами, если только кто додумается такую сделку предложить.
Шредер додумался.
Можно было бы тихо похоронить его, но Мендеру он был нужен. Давняя затея... Но почему-то никому из мадеров, среди которых любой не побрезгует человеческой кровью, Мендер не мог рассказать о своей давней неприязни.
У него был как бы внутренний барьер; никому из тех, кто окружал его, Мендер не мог сознаться, что он трусит. Ведь лишь верой в его всемогущество, держался авторитет Мендера в подземелье. И он не мог признаться никому, что используя те же принципы кнута и пряника, он держит в руках оставшиеся жалкие крохи мира наземного.
Можно было придумать сотни причин, почему нужно убрать Моррисона. Можно было разыграть спектакль с политическим заговором.
Но Мендер просто умирал при мысли, что кто-то другой догадается об истинных причинах. Моррисону таить было нечего. И Мендера бросало в дрожь, когда он представлял, как этот волосатик вкладывает в уши наемного убийце, что Мендер, великий Стив Мендер, списывал на экзаменах и далеко не блистал умом.
И про ту роковую ночь на реке непременно расскажет. Это были глупые страхи. Мендер прекрасно знал своих головорезов: никому бы и в голову не пришла мысль слушать лепет Моррисона. Но Стива била брезгливая дрожь при мысли, что кто-то грязными лапами сунется в его прошлое, на которое только у Стива Мендера есть право.
Занозой, причем долгие годы, мешало что-то еще, что Стив пытался вспомнить и потом забывал.
Полковник Шредер же - сам прошлое, ископаемое. Его Мендер не боялся. Правда теперь полковник осмелел и уверенно держал в руках оружие. Этот парень быстро понял как легко и безопасно подмять под себя мадеров. И тогда Стив Мендер решился на последнюю приманку. Он должен посулить Шредеру что-нибудь большее, чем власть. Мендер так давно таскал внутри себя эту тайну, что она буквально вросла в каждую его клетку: Мендер посулит Шредеру бессмертие.
Человечество покорно сносит мысль, что все смертны. И оно на куски разорвет любого, кто окажется способен обмануть старуху с косой. Ибо насколько люди снисходительны сами к себе, настолько же они не терпимы к тем, кому богом, природой или случаем даровано большее.
Бессмертие - сказка для дураков. А Шредер, как оказалось на поверку, как раз глуп и наивен.
Глава 11. Колония под асфальтом
Был вечерний час. Жизнь на улицах подземного городка бурлила. Светились окна ночных баров, устроенных из картонных коробок. Уличная торговка горячими сосисками оглашала улочку призывными криками:
- Кому с пылу, с жару? Кому горяченького?..
Стайки молоденьких девушек, не очень умытых, одетых в потрепанные джинсы, на которых, казалось, площадь дырок превышала площадь оставшейся ткани, бросали торговке мелочь и тут же впивались зубками в сочные сосиски.
На каждом углу, прямо на мостовой, сидели музыканты, исполнявшие кто блюз, кто рок-н-рол. То там, то тут раздавался звон гитарных струн и тоскливое завывание губной гармошки. Время от времени проходили панки, каждый из которых имел агрессивный вид и чудовищный гребень волос самой невообразимой формы и расцветки. Носы, уши и губы их были сплошь утыканы маленькими серебряными колечками.
Кожаные куртки щетинились острыми стальными шипами. Панки презрительно фыркали в сторону расположившихся на земле хиппи, одетых в яркие, сшитые из разноцветных лоскутков, жилетки и с перевязанными кожаными ремешками волосами.
Те были заняты своим делом. Кто-то курил хэш, а кто-то плел новый браслет себе на руку, или нанизывал разноцветные бусинки на тонкую леску.
Городок, кое-как сляпанный из фанерных листов и коробок, лениво раздумывал, как прожить сегодняшний день, не думая о завтра. Искусственный свет, тускловатый и мерцающий, все 24 часа был в распоряжении жителей.
Тут не было ни отмеренных часов работы, ни традиций, ни ритуалов. Каждый обитатель существовал сам по себе и именно в данный час, в данную минуту, не загадывая надолго вперед. Ведь чтобы о тебе помнили потомки, вовсе не обязательно долго и трудно раздумывать о вечности, которой все равно никогда не постигнешь.
Достаточно наскоро перекусить, иметь приятелей, друга или подругу, с которыми можно обниматься, отгородившись от улицы старой картонной коробкой.
Эта была ни с чем не связанная и ничем не обремененная жизнь.
Моррисон, худощавый волосатый парень в круглых очках, за которыми прятались умные проницательные глаза, был главный и неоспоримый авторитет во всей округе. Он сидел на пороге своей хибаpы и потягивал пиво, щурясь на проплывающую мимо толпу.
Рядом, калачиком свернувшись у его ног, дремала Кристина. При рождении его подружка получила другое имя, но Моррисону нравилось именно это прозвище.
Ее любили все жители подземного городка. Одним из доказательств этого служило хотя бы то, что сегодня днем друзья утащили специально для нее из кафе наверху целую упаковку шоколада.
Моррисон ласково усмехнулся, рассматривая перепачканное липкой коричневой массой личико своей подружки.
- Морри! - Кристина неожиданно подняла всклокоченную голову. - Что будем делать?
Парень осторожно освободился из объятий девушки.
- Сегодня придумай что-нибудь сама! У меня есть кое-какое дело.
- Что, опять к мадерам? - испуганно посмотрела на него Кристина.
- Нет! - соврал Моррисон: в селище мадеров шла грандиозная попойка, а в таких случаях просто надо было быть начеку. Мадеры и хипперы жили в состоянии постоянной войны. Время от времени из одного лагеря в другой являлись перебежчики.
В принципе мадеры были такими же хипперами, но только имели крутой и неуравновешенный нрав. И если порядок в поселке хипперов Моррисону удавалось поддерживать с помощью своих друзей и единомышленников, то с мадерами было справиться невозможно.
И туда потихоньку просачивалась вся мразь. Мaдepы пили без просыху, жрали лед, кололи героин, постоянно устраивали драки, стрельбу и поножовщину.
Оттуда выползали те, кому осточертела подобная жизнь и у кого хватало мозгов и силы выбраться из пропасти.
Так же как и хипперы, мадеры голодали. Но если первые совершали вылазки за съестным на поверхность, то вторые предпочитали воровать еду у них.
Тогда хипперы бросали свои картонные домики и, вооружившись кто чем, шли на лагерь мадеров.
Но различия между ними были не только в этом. Хипперы вели оседлый образ жизни, обзаводились семьями, рожали детей, были привязаны к своим хижинам.