Каштаны были очень раскидистыми. Такие же, как здесь, по другую сторону океана. Я поднял голову, поглядел на свечки каштанов, потом на часы и понял, что пора кончать с воспоминаниями. Take it еasy! Пора домой, а дом мой нынче здесь, в Филадельфии.
ПЕРВЫЙ REPRESENTATIVE (продолжение) – 40 лет спустя
Я пошел на Честнут-стрит. Chestnut-это по-английски «каштан», но каштановых деревьев на ней не было. Напротив Либерти-Плейс тусовались студенты в экстравагантных нарядах. Это был Institute of Art. Я решил немного пройтись пешком, вышел на Маркет-стрит и зашел в отель «Мариот». Я любил заходить сюда не только потому, что мне нравился этот современный отель, построенный уже при мне. Здесь был отличный отдел информации, в котором можно было взять проспекты с direction (указанием дороги) во все наиболее интересные точки Пенсильвании и Нью-Джерси, начиная от фантастических фонтанов в Садах Дюпона и кончая старомодными деревнями эмишей, где до сих пор не смотрят телевизоров, не пользуются услугами железных коней, отчаянно игнорируют правила дорожного движения и предпочитают гужевой транспорт. Кроме того, из роскошного вестибюля отеля переход вел в Ридинг-Терминал – гигантский зал бывшего филадельфийского вокзала, переоборудованный сейчас под проведение различных шоу: цветочных, компьютерных, автомобильных… Над залом вздымался дебаркадер из металлических ажурных конструкций. Трибуны шли каскадом и были отделаны мрамором. По бокам двигались эскалаторы, несмотря на отсутствие посетителей.
Это меня всегда удивляло в Америке. В огромных малопосещаемых магазинах работали эскалаторы и были открыты все двери. Я робко пробовал какую-нибудь боковую незаметную дверь – а вдруг заперта. Не тут-то было! Нет на них хороших завхозов, так тщательно заботящихся, чтобы открыта была только одна дверь или даже половинка, дабы посетитель почувствовал всю трудность проникновения в доверенное ему заведение.
Но больше всего меня умиляли в этом зале полированные металлические полосы в полу. Я никак не мог понять их функции, пока мне служитель не объяснил, что это головки рельс, оставшихся от бывшего вокзала – архитектор очень трепетно отнесся к этой реликвии. Отсюда эспланада вела в огромный Конвеншн-центр. Посетив его роскошный туалет, отделанный мрамором, хромированными деталями и многочисленными зеркалами, я вышел на Арч-стрит, где сразу же попал в шумную толпу. Здесь начинался Чайна-таун. По улице шла мощная манифестация китайцев и примкнувших к ним негров против строительства стадиона на месте Чайна-тауна. Митинг был, очевидно, несанкционированным, так как прибыла полиция, и проходил весьма бурно. Я решил тут же смыться. Иди знай, прижмут тебя к стене, наденут наручники, и потом доказывай, что ты не китаец.
Эти неприятности в жизни города происходили весьма часто. Градостроители по неизвестным причинам покинули город, Союз архитекторов занимался своими денежными делами, и администрация делала, что хотела. В основном все крупные объекты они старались построить вокруг Сити-холла. Сейчас шла эпопея со стадионом, для чего решили снести кусок Чайна-таун. В это же время в центре, на этой же многострадальной Арч-стрит, строилась огромная тюрьма, мимо которой я проходил. Может быть, это специально, чтобы постоянно напоминать городским властям, что от тюрьмы да от сумы не следует зарекаться. Но чиновники предлагали другую версию – оказывается, так проще и технологичнее. Тюрьма рядом с судом, и не надо возить подсудимых на большие расстояния, а то ведь могут сбежать. Суд размещался тут же, в одном здании с музеем скульптуры Луис Невелсон – Первой Леди Американской Скульптуры. Какие тут были технологические связи, непонятно. Зато газеты с восторгом сообщали, что в этой тюрьме самая лучшая библиотека среди всех тюрем, самый лучший просмотровый телевизионный зал и спортивные помещения. Создавалось впечатление, что это реклама, что правопослушных граждан заманивают совершить правонарушение, чтобы попасть на этот роскошный курорт. Много чего накуролесили в центре славной Филадельфии. Но я уже добрался до Independence Square и вспомнил о своем новом заказе. Я стал обмерять шагами арки, пока мои упражнения не вызвали определенный интерес у полицейского. Пришлось ретироваться.
Ровно через неделю, как мы и договорились, я прибыл к мистеру Питману с эскизами. Книгу лучших людей Америки я не нашел, но зато обнаружил в библиотеке два огромных тома по ландшафтной архитектуре, автором которых был мистер Бейкон. Он, действительно, был крупным специалистом, и я проникся к нему глубоким уважением. Когда я появился у мистера Питмана, мистер Бейкон был уже там. В своих рисунках я, естественно, не ограничился одними героями Марка Твена. Я сделал архитектурные эскизы, перепланировал площадь, предусмотрел оригинальный обелиск с видовой площадкой наверху, с видом на реку Делавер и на штат Нью-Джерси. Мистер Питман кричал «Wow! Great!» и лихорадочно подсчитывав доход, который может принести видовая площадка с кафетерием. Но мистер Бейкон отнесся к этому спокойнее. Он сказал, что архитектура – это его забота.