– Почему лысого? При чем здесь прическа? – воскликнет возмущенный читатель.
– Take it easy, дорогой читатель. Во-первых, лысина намекает на определенный возраст, что уже дает право на некоторые воспоминания. Во-вторых, в известной шутке на вопрос «кем лучше быть: лысым или дураком?» отвечают: «Дураком, это не так заметно». Так что лысина дает основания предположить, что герой не лишен определенных умственных способностей.
…Мы идем по центральной улице Филадельфии Маркет-стрит. Нас останавливает удивительная скульптура, изображающая огромный разломанный кусок деревянного бруса с торчащими во все стороны щепками, выполненная в алюминии. Смысл этого сооружения непонятен, да это и не нужно. Главная задача – привлечь внимание прохожих и заставить остановиться. Это вход в самый большой супермаркет Филадельфии под названием «Gallery». Внутри огромное пространство, заполненное большим количеством магазинов, лифтов и эскалаторов.
Возле одного из эскалаторов наше внимание привлек молодой человек лет десяти. Несмотря на его весьма легкомысленный вид, чувствовалось, что когда-нибудь он станет смелым экспериментатором. Он с удивительным упорством пытался подняться вверх по эскалатору, который двигался вниз. Время от времени он преодолевал значительную часть подъема, но вдруг останавливался и опять съезжал вниз. Иногда встречные посетители, едущие обычным путем, не пропускали его и заставляли возвращаться назад. Поэтому он то оказывался уже почти у вершины, то опускался в самый низ.
Воспоминания нашего героя, как мы поняли впоследствии, носят совершенно аналогичный характер. Он, как шестидесятник, начинает свои хроники с конца 50-х и стремительно мчится вверх по шкале времени, пересекая десятилетия к 2000-м годам. Но память такая же упрямая вещь, как и встречные посетители на пути молодого человека. Она возвращает его в 60-е. Он снова поднимается вверх, но опять на какой-то ступеньке останавливается, увлеченный воспоминаниями, связанными с этим временем. И так он все время циркулирует на своем эскалаторе времени, потому что сойти с него невозможно. Нельзя отказаться от начала, от увлекательной, полной воспоминаний, юности, и нельзя перепрыгнуть свое время – будущее еще не свершилось. И да простит его читатель, ибо каждый из нас, увлекшись своими воспоминаниями и воссоздавая в памяти свои хроники, будет так же, как и он, двигаться вниз и вверх по эскалатору времени без устали и без определенной последовательности, – такова природа нашей памяти. Этот калейдоскоп и есть наша жизнь.
Что ж, давайте попробуем стать вместе с ним на первую ступеньку эскалатора. 1956 год – год памятный для всех архитекторов, как лысых, так и волосатых.
КАК ЖИТЬ ДАЛЬШЕ БУДЕМ?
Великие беды обрушились на седовласые головы архитектурных мэтров и рядовых архитекторов. Вся страна в едином порыве бросилась на борьбу с архитектурными излишествами и архитекторами, их породившими. Зодчих проклинали за все беды – они оказались основными виновниками жилищного кризиса, а заодно причиной всех прочих неурядиц советской жизни. Их обзывали «шпилягами», присоединяя к этому различные эпитеты из неформальной лексики.
Никита Сергеевич Хрущев, развернувший эту вакханалию, посетил Киевскую сельхозвыставку – в простонародье «выпердос» (виставка передового досвiду). Он остановился перед павильоном овцеводства, украшенным барельефами и картушами, и под гром аплодисментов и громкий преданный смех собравшихся задал свой исторический вопрос:
– Какой баран запроектировал этот павильон для баранов?
Ольга Ивановна Филатова, добрейшая женщина и в то же время несчастный автор этого проекта, находившаяся в группе сопровождающих, бросилась вон, спасаясь бегством и чуть не получив на полном скаку инфаркт.
Академия архитектуры начала трещать по всем швам. Архитекторы мгновенно забыли, что такое капители, картуши, карнизы, фризы и прочие, отвергнутые общественностью архитектурные шалости. Еще недавно незыблемые авторитеты – Жолтовский, Щусев и Фомин, были преданы анафеме. О Голосове, Леонидове и Весниных вспоминать пока не было велено. Такие имена как Корбюзье и Фрэнк Ллойд Райт несчастные архитекторы вообще боялись произносить, напуганные недавней кампанией борьбы с космополитизмом.
И вот, на хлябях всей этой неразберихи начал подниматься бледный гриб нового стиля советской архитектуры – оболваненные убогие панельные дома. Что будет дальше – нам было неясно. Шел 1956 год.
ПЕРВЫЙ REPRESENTATIVE (сорок лет спустя)