В то же время существовала Ассоциация иммигрантов из Восточной Европы, руководитель которой Александр Шрайбман сделал много хороших дел для нашей коммьюнити.
Всплески этих общественных битв докатывались до русских магазинов, и Валерий терпеливо и беспристрастно выслушивал обе стороны.
На этот раз, когда я вошел в магазин, Валерий оторвался от очередного оратора и подошел ко мне.
– У меня к вам есть деловое предложение. Я хочу, чтобы вы изобразили за деньги мою Клаву. О’кей?
– Спасибо, Валерий, но только не сейчас. Я очень занят. Я делаю проект реконструкции центра Филадельфии, – сказал я с гордостью.
– Подумаешь, центр Филадельфии! Он стоял триста лет, постоит еще, а у моей Клавы через две недели юбилей. Я вас очень прошу. Только одно условие – чтоб она об этом даже не догадывалась. Вы меня догоняете?
– Здравствуйте, приехали! А как же я ее буду рисовать – через щелочку?
– Зачем так сложно? Я вам дам ее фотки. Их делал очень хороший фотограф – Майкл Кацнельсон с Рузвельт-бульвара.
Он протянул мне несколько групповых фото, на которых с трудом можно было различить его жену.
– К сожалению, эти фотографии не годятся. Я завтра принесу фотоаппарат и попробую что-нибудь сделать.
Когда на следующий день Валера вывел ко мне свою супругу, он перед ней лебезил, преданно заглядывал ей в глаза и сбивчиво объяснял.
– Понимаешь, Клавочка, я хочу сделать тебе и себе хорошие фотки.
– Ты что, с ума сошел? – кричала непосредственная Клава. – Он же художник, это все знают. Если ты хочешь хорошие фотки, которые нам нужны, как дырка в голове, так позови Фиму – он этим делом занимается всю жизнь и фотографирует даже на свадьбах.
Фотографии все-таки удалось сделать. Когда она убежала назад в магазин, я поинтересовался.
– А какой антураж мы ей сделаем?
– Можешь говорить по-русски, я пойму.
– По-нашему это называется background.
– Так бы сразу и сказал. На каком фоне? Ну конечно, на фоне Одессы.
– А где я его возьму?
– Я тебе дам книгу за Одессу. Там есть фото нашего Одесского порта.
Пришлось мне прервать мои архитектурные упражнения и засесть за акварельный портрет. Когда он был готов и окантован в приличную раму, я его принес в магазин. Валера был очень доволен. Клава была изображена в своем традиционном свитере на фоне Одесского порта. На заднем плане виднелось море, корабли и портовые краны. Валера попросил, чтобы я сам зашел в подсобку, где находилась запечатленная прекрасная дама, и выдал бы ей портрет как сюрприз. Я зашел в подсобку. Клава сидела за столом с приятельницей, на столе была бутылка, стаканы и закуска. Дамы были слегка навеселе. Очевидно, они решили начать праздновать юбилей значительно раньше срока. Моему появлению Клава не удивилась.
– Ну, и где же наши фотки?
Я развернул портрет и приставил его к стене.
– Ой, Клавка! Это же ты! – воскликнула приятельница.
– Это я? – прокричала Клава страшным голосом. – Ты хочешь сказать, что эта портовая шлюха – это я?! И как тебе в голову пришло рисовать меня возле этих пакгаузов, где гулящие одесситки вылавливают матросов!
– Меня так попросил Валера.
– Ах, Валера! И он тебе уже заплатил? Сколько, я не спрашиваю. Это его проблемы.
– Представьте себе – заплатил.
– Хорошо. Если он такой поц, пусть завтра сам посидит в магазине, а я прийду к тебе перерисовываться. Сколько нужно времени?
– Хотя бы часа два.
На следующий день ко мне пришла Клава. Она надела свое лучшее пасхальное платье – парча с кружевами. Я уже не стал рисковать. Показал ей книгу репродукций Лувра, и мы выбрали самый аристократический фон с дворцовым интерьером. Портрет вышел менее удачным, но Клава была счастлива.
– Совсем другое дело! Здесь я как принцесса в Атлантик-Сити.
ПЕРВЫЙ REPRESENTATIVE (окончание)
Портретные баталии отвлекли меня от основной работы. Но, наконец, эскизы были закончены, и мы отправились к мистеру Питману.
Мистер Питман встретил нас на пороге собственного кабинета. Он был все в таком же вызывающем галстуке с поросятами. Едва завидев нас с супругой, он начал кричать:
– Вы видели, что этот самовлюбленный маэстро наделал? Вы читали Philadelphia Inquirer? (это центральная газета). Там не только ни слова о нашей совместной работе, там ни слова обо мне, там ни слова о тебе. Там ничего внятного о проекте тоже. Целая полоса, и только о себе.
– Ну и Бог с ним. Сочтемся славой. Лишь бы он получил этот заказ.
– Какой заказ? О чем ты говоришь? Ты, как я вижу, тоже хороший мешугене. Вокруг этого заказа крупные архитектурные фирмы уже не один год плетут интриги в Сити-холле. Кто ему может дать этот заказ в его нежном восьмидесятисемилетнем возрасте, когда там дерутся молодые здоровые парни, не обремененные никакими моральными условностями, готовые идти по трупам!