По машинному залу, где рядом с многоглазым щитом с приборами бросался в глаза огромный маховик, как у былых паровых машин, прощально прогуливались два человека. Седой, гладко выбритый джентльмен с выправкой аристократа и коренастый, сжатый заключенной в нем энергией русский соратник Резерфорда Капица. Несколько лет проработали они вместе. Пришла пора расстаться.
Об этом и беседовали маститый учитель, основатель школы физиков, автор учения о радиоактивности и планетарном строении атома и молодой, брызжущий энергией и непостижимой инженерной выдумкой будущий русский академик и нобелевский лауреат Петр Капица:
— Посочувствуйте, сэр, каково мне расстаться с вами и со стенами вашей лаборатории, с этими электромагнитами, генератором, маховиком, нашими научными отчетами, рефератами, статьями… Я тешу себя надеждой, что вернусь к вам в новом качестве — руководителя вашего дочернего Института физических проблем, который будет идти вашим путем, а я пользоваться вашими направляющими советами. И я хотел бы узнать, почему вы, открыв микромир, представив, как и Нильс Бор, атом подобием солнечной системы, так что можно вообразить, как озорной Сирано де Бержерак, что электроны — микропланеты и населены живыми микросуществами, — почему вы недавно сказали, что расщепление атома ради получения энергии не имеет для человечества никакого практического значения?
— Как я мог сказать иначе, если сам выдвинул мысль о планетарном строении атома, как мог иначе спасти его гипотетическое население при каждом расщеплении, губительном для любого микро-, а быть может, и макрочеловечества?
Капица задумался: «Так вот чего боится метр!»
— Лучше вспомним о тех научных радостях, которые вы принесли сверхмощными магнитными полями, — продолжал Резерфорд. — Мне хочется поблагодарить вас.
— Скажем спасибо этому старомодному маховику, взятому, как острили шутники, из прошлого века пара.
— Не будем судить их строго. Кто мог догадаться, что маховик вам нужен не поддерживать движение, а для резкого его торможения при раскручивании до предела, пока не пробил стены своими обломками, получая при этом огромные мгновенные мощности и неведомой прежде силы магнитные поля.
«Но ведь не ради них отдавал маховик свою кинетическую энергию, — подумал Капица, — все же недостаточную для разгона снаряда электрическим путем, но об этом нельзя было сказать даже метру!»
Кинетическая его энергия пригодилась для получения и исследования сверхмощных магнитных полей, принесших Капице мировую славу.
Званцев, начиная со способа разгона снаряда в магнитном поле, не мог тогда представить себе беседу корифеев науки в далеком Кембридже. Ему еще предстоит узнать, что идеи носятся в воздухе и встречают одни и те же препятствия.
Уходя с Капицей из лаборатории, Резерфорд говорил:
— Я благословляю вас, Питер, на самостоятельное научное плавание на собственном исследовательском корабле физики. Уверен в своем восхищении вашими новыми достижениями. Не забывайте старика.
Они простились. Институт физических проблем, шутливо прозванный учеными «капишником», приютил у себя таких ученых, как академик Ландау. Референтом Капицы стал видный писатель научно-художественного жанра Олег Николаевич Писаржевский. Он владел стенографией и записал многие высказывания великого ученого, дружески делясь ими в Союзе писателей с соратниками, пишущими о науке.
В середине тридцатых годов Петр Леонидович, создав чудо-турбодетандер, открыв сверхтекучесть жидкого гелия и дав дешевый способ сжижения воздуха, захотел съездить в Англию, повидаться с Резерфордом, но в выездной визе из Советского Союза ему отказали…
Получить мгновенную огромную мощность для стрельбы электромагнитным способом прославленному баловню науки Капице так и не удалось. Это было уделом завтрашнего дня науки и техники.
Саша Званцев ничего и не знал об этом, но с таким выводом согласиться бы тогда не смог.
В науке даже неудача