– Если я не буду для тебя готовить, то кто тогда? – поддела я его, и племянник сердито уставился на меня.
– Я сам отлично готовлю, тетя Луиза, – ответил он, напомнив, что не любит стереотипные гендерные роли.
В этом отношении мы похожи. Когда люди узнают, что я богата, они неизбежно задают вопрос: «А чем занимается ваш муж?» Я с удовольствием смотрю, как краснеют их уши, когда отвечаю: «Он умер, так что особо ничем». А после обязательного «Ох, примите мои соболезнования» обычно следует какая-нибудь версия «А чем он занимался раньше?». Ведь все предполагают, что я разбогатела из-за него. Но это я зарабатывала на хлеб, а он обустраивал семейное гнездо. Я собиралась работать, пока меня не выкинут вон, а потом мы отправились бы путешествовать по миру, наслаждаясь плодами моего труда. Но его сердечный приступ, а впоследствии и мой диагноз разрушили эту мечту, и теперь я оказалась вдали от любимого пастбища, но с деньгами, так что мне нечем было заняться, кроме как смотреть на свой банковский баланс.
– Позволь мне сделать хотя бы это, пока могу, – произнесла я.
Мы ели из моего бесценного веджвудского голубого фарфора[1], ведь зачем его хранить, если не пользоваться? Несколько чашек поцарапались от жестокого прикосновения времени, впрочем, как и я, и думаю, нам неплохо удается скрывать свои недуги.
Мне нравилось готовить для кого-то, но я мало кого могла выносить в течение целого ужина. Нейтан был редким исключением. Он был не только моим племянником, но и адвокатом. Я пригласила его на ужин под предлогом обсуждения каких-то документов. Конечно, он был слишком воспитан, чтобы заговорить об этом за ужином. Поэтому мы болтали о его романтических отношениях (почти не существующих), его работе (терпимо, но не слишком занимательно), моем саде (поглощенном плющом) и, конечно же, моих детях (всегда слишком занятых).
– Как там мой брат? – спросила я просто из вежливости.
Отец Нейтана – мой единственный брат, и я могла выносить его только в ограниченных дозах.
– Как обычно, – ответил Нейтан. – Каждый день встает на рассвете, чтобы присматривать за своей империей.
Он хохотнул над собственной шуткой. Мой брат занимался оптовой торговлей, говорить об этом было скучно до слез. Но он отправил четверых детей в колледж, и работа, похоже, ему нравилась. Пока я не слышу о последней поставке чего-то там куда-то еще, меня вполне устраивала его жизнь.
Я убрала тарелки и поставила на стол чайник, а Нейтан решил все-таки спросить о том, зачем я его вызвала.
– Ты упомянула, что хотела о чем-то со мной поговорить, – начал он, пока я ставила тарелку с покупным печеньем. Не люблю готовить, но мне нравится съесть кусочек сладкого после ужина, и это печенье – лучшее, что можно найти.
– Я собираюсь изменить завещание, – объявила я, садясь напротив него.
У меня был адвокат, занимавшийся имуществом, для составления завещания мне не нужна помощь Нейтана. И он, разумеется, смутился.
– Каким образом?
– Я тут размышляла о нем и решила, что оно не отражает мои желания, – уклонилась я от ответа.
Я понимала, что моя просьба натолкнется на сопротивление, и всячески постаралась ее смягчить.
– И ты просишь меня этим заняться? – спросил он.
– Нет, ты не сможешь.
– Почему?
Пришло время бросить первую бомбу.
– Потому что я оставлю все тебе.
Он открыл рот, собираясь возразить, но я успела первой:
– Я знаю, о чем ты думаешь, но я долго размышляла и решила, что это единственный путь.
Я надеялась, что он спросит: «Путь к чему?», но он не заглотил наживку.
– Луиза, если ты хочешь чаще видеть Винни и Чарли, просто скажи им об этом.
– С какой стати я буду заставлять детей чаще меня навещать? – Я фыркнула. – Им до меня рукой подать, просто отвратительно, что они никогда не приезжают.
– Потому что честолюбивы, пошли в мать.
– Пытаешься меня поддеть?
Нейтан прекрасно знал, что мои дети не пытаются сделать карьеру, это вызвало бы у меня уважение. Нет, они не приезжали ко мне из эгоизма, и дело не только в том, что у них не было времени. Я никогда не рассказывала Нейтану о том, в чем они мне отказали, – это было слишком печально, и они ему тоже наверняка не сообщили.
– Я тронут, что ты решила оставить все мне, – сказал племянник, – но не могу позволить тебе так поступить.
Я знала, о чем он думает. Если я оставлю все деньги племяннику, а не детям, вся родня взбесится. Против него ополчатся собственные братья и сестры. А еще больше – мои дети. Подадут в суд. Все возненавидят друг друга. Это так, но в этом и смысл.