Шофер, адъютант и я, подхватив раненного в голову бригадного комиссара Гришаева и его товарищей, тоже истекавших кровью, потащили их к Днепру, укрываясь от пулеметного огня. С трудом разыскали маленький пароходик, на котором находилось уже 40–50 бойцов.
Едва только суденышко отошло от причала и начало набирать ход, на берегу появились два немецких танка и бронеавтомобиль. Они открыли огонь. Один из снарядов вывел из строя машину. Пароходик по инерции медленно двигался к противоположному берегу, а танки расстреливали его, как мишень.
Людям, тесной толпой стоявшим на палубе, негде было укрыться. Они падали, сраженные пулями и осколками снарядов. Мне повезло. Разместив бойцов, я сам остался без места и пристроился на перилах, держась за железный столб, подпиравший надстройку. Рядом примостился речник из экипажа суденышка. Малокалиберный танковый снаряд угодил прямо в него, прошел насквозь и сбросил за борт. Я чудом остался жив.
Течение относило нас все дальше. Наконец пароходик сел на мель метрах в сорока от левого берега. Лишь небольшая группа «пассажиров» выбралась на сушу. Мы на руках перенесли бригадного комиссара Гришаева и его товарищей. Они лежали на палубе, а на них падали убитые. Комиссар был словно погребен под трупами.
Приказав немедленно отвезти раненых в госпиталь, я отправился разыскивать штаб армии. Он находился в Нижнеднепровске, недалеко от реки.
Бросилась в глаза такая деталь. Раньше, даже в спокойные дни, в штабе было шумно, суетно, чувствовалась какая-то нервозность. А сейчас, несмотря на крайне напряженную обстановку, здесь не заметно никакого волнения. И народ вроде тот же, а работа идет совсем по-другому.
Вот перед домом остановилась машина. Из нее вышел незнакомый мне генерал. Его хорошо сшитую форму покрывал толстый слой пыли. К генералу один за другим потянулись штабные офицеры.
— Кто это? — спросил я пробегавшего мимо капитана.
— Командарм вернулся с передовой!
Я представился и хотел доложить обстановку, но генерал прервал меня:
— Товарищ Замерцев?! Рад, что вы живы. Где и как переправились? Кто остался на правом берегу?
Я ответил, что в том месте, где я переправлялся, наших войск нет, а немцы уже вышли к реке. Командарм внимательно выслушал меня, развернул карту и сказал:
— Вашей дивизии немедленно занять оборону по восточному берегу Днепра. Вот тут: река Самара, мост и далее до оврага. Ваш девятьсот шестьдесят восьмой полк уже направлен туда штабом. Девятьсот семьдесят второй оставьте пока там, где он сейчас находится, — это очень важное направление. Через три часа дивизия должна быть на месте. Торопитесь, чтобы вас не опередили немцы. Надо любой ценой удержать свой участок, не допустить переправы противника.
Я сказал, что для ослабленной дивизии это очень большой фронт и что отведенный нам участок находится далеко — трудно перебросить туда части в короткий срок. Командарм ответил спокойно:
— Полковник Замерцев, фронт нашей армии растянулся чуть ли не до Запорожья, а какие у нас силы, — вы знаете сами... Ну а насчет срока: попросите немцев подождать с переправой, пока вы раскачаетесь.
Полки дивизии находились на марше. Чтобы занять отведенный нам участок, требовались по крайней мере сутки. Но мы нашли выход из положения. Мобилизовав весь свой транспорт, перебросили на рубеж передовые батальоны полков. Вслед за ними ускоренным аллюром двинулся артиллерийский дивизион. Ему было приказано в случае необходимости вести огонь прямо с открытых позиций, но переправы противника не допустить.
В общем, мы успели опередить гитлеровцев и заняли свой участок раньше, чем немцы попытались форсировать Днепр. Командующий армией одобрительно отозвался тогда о наших действиях...
Много воды утекло с тех пор, много тяжелых перевалов довелось нам преодолеть, пока дошли от Днепра до Дуная. Путь наш был не только трудным, но и долгим. Ведь мы шли сюда через Северный Кавказ, через Приволжские степи. В боях с врагом мы мужали и накапливали опыт. Генерал Малиновский стал за это время маршалом, известным военачальником.
И вот теперь он сидит в Будапештской опере, в королевской ложе. Внешне маршал мало изменился. Только седины прибавилось в волосах, да на лице стало больше морщин...
Очень хотелось мне напомнить Малиновскому о нашей встрече возле Днепропетровска, но я не сделал этого.
Едва кончилась опера, к нам в ложу явился директор театра с группой ведущих артистов. Обращаясь к командующему фронтом, директор сердечно поблагодарил советских воинов за освобождение и за то, что они сохранили театр. В дни, когда на улицах города продолжались бои, возле театра были выставлены советские часовые. Они сберегли все имевшееся имущество. Правда, фашисты успели вывезти часть самых лучших декораций и костюмов, но театр мог давать спектакли и с оставшимся реквизитом.