Дарко Мацан
«Через Калавалахалатин»
© Darko Macan — «Across Kalavalahalatine» (2005)
Перевод — Антон Лапудев
1.
Бирюзовый шар Жены, нашего главного светила, взошёл над бескрайним океаном крошечных тёмно-синих кристаллов. Мы семеро шагаем по бесконечной пустоте пустыни Калавалахалатин с нашими друзьями-людьми и их снаряжением на спине.
Я четвёртый в колонне. Прямо передо мной ковыляет мой друг Норозоробак, его зад покачивается перед моей мордой в ритме нашего шестишага с завораживающей регулярностью, напоминающей мне о податливом шевелении тёлок в загоне, коими наши друзья-люди прошлой ночью наградили нас.
Тёлки, тёлки, тёлки, внутри меня всё радостно поёт.
Тёлки тёлки тёлки.
Тёлки тёлки тёлки тёлки тёлки тёлки тёлки тёлки тёлки тёлки…
2.
К бирюзовой Жене-красавице сегодня присоединился Новый Муж, маленький, но блистательный оранжевый спутник, кружащий низко над горизонтом. Он раскрашивает кристаллы Калавалахалатина тёмно-зелёными искорками, и цвет этот подходит для дневной прогулки. Сегодня теплее, чем вчера, но вполне терпимо.
Я третий в колонне. Лидер меняется по очереди, ибо в пустыне легко следовать за кем-то, но трудно вести за собой.
— Вы будете меняться каждый день, — решили наши друзья-люди, когда навьючивали на нас своё снаряжение и седлали нас перед путешествием. То мудрое решение, так гораздо проще.
Минуту назад мы ненадолго остановились, потому что Ахтибахтиноно повредил одну из боковых ног. Рана выглядит не так уж плохо — его голень натёрлась об упряжь во время долгого перехода, — но наши друзья-люди всё равно решили перевязать рану и переложить часть груза Ахтибахтиноно на нас, более молодых. Я бы не удивился, узнав, что Ахтибахтиноно, этот старый хитрец, специально растёр ногу, дабы облегчить своё бремя. Такое уже случалось.
Мне показалось, что Норозоробак хотел что-то сказать мне во время привала, но у него получалось плохо, и я предпочёл болтовне валяние в кристаллах. Хорошее кувыркание очищает от паразитов, а тепло зелёного песка было таким нежным, что опять напомнило мне о предпоследней ночи и разгульном восторге.
Ах, тёлки! Тёлки, тёлки, тёлки.
3.
Бирюзовая Жена и её Новый Муж в оранжевом кружатся в свадебном танце у нас над головами. Пламя их страсти заставляет Калавалахалатин покрываться мгновенно исчезающей испариной. Горизонт становится пепельно-голубым, белым, подёрнутым дымкой.
Я второй в колонне, сразу за Норозоробаком. Его зад больше не раскачивается, и я не обращаю на него внимания. Защитная пелена закрывает наши глаза, половина наших сердец работает на охлаждение ног; будущее не простирается дальше следующего шестишага.
Затем, в самый жаркий момент, я будто слышу чей-то голос. И да, это Норозоробак, сегодня я воспринимаю его намного яснее, мой разум становится острее, несмотря на жару.
— Баличалидон! — зовёт он меня: — Баличалидон!
— Норозоробак? Чего это ты?
— Ты видишь, что они с нами делают?
— Кто что с нами делает?
— Люди!
— Наши друзья-люди?
— Нет, не друзья они нам! Разве ты не видишь, что они с нами делают?
На мгновение я почти понимаю, но из-за жары думать трудно, а образы, посылаемые Норозоробаком, неясны. Пусть наступит вечер, пусть наступит вечер, пусть наступит вечер…
4.
Ахтибахтиноно умер, когда я шёл первым. Его смерть причиняет мне боль, и я чувствую ответственность за неё, хотя понимаю, что ничем не мог бы ему помочь. Рана на ноге воспалилась и начала гноиться, но он молчал, пока яд убивал его сердца, одно за другим. Он не произнёс ни слова, чтобы не тормозить нас. Он был мёртв по крайней мере две лиги, прежде чем упал. Когда придёт мой черёд умирать, я надеюсь сделать это хотя бы наполовину с такой верностью и достоинством, какие выказал Ахтибахтиноно.
Когда небесные супруги достигли зенита, я почувствовал, что мы сегодня умрём. На горизонте появилась Отвергнутая Любовница, самое редкое из наших видимых светил. Она багрово-красная, как перезрелый фрукт или отравленная кровь, она с жаром набрасывается на супругов, пламя её ярости сливается с пламенем супружеской страсти и угрожает уничтожить всех нас, всех их детей, затерявшихся в чёрных песках пустыни Калавалахалатин.
Низко склонив голову, я шёл вперёд. Я возглавлял колонну, сегодня она зависит от меня. Я шёл вперёд, не видя ничего, кроме чёрного песка. И вдруг из глубин подавленного знания всплыло воспоминание — мысль о том, что нам не следует ходить по чёрным пескам. Во времена чёрных песков мы остаёмся дома. В дни чёрных песков мы не маршируем по смертоносным равнинам Калавалахалатина!