Совершенно очевидно, что гончары древнего Перу поразительно владели техникой ваяния и живописи. Но этого им было недостаточно. Несколько залов лимского музея заполнено живыми доказательствами наличия у них чувства юмора. С одной из чашек нам улыбается лицо мальчика с каплей под носом. Другой сосуд изображает мышь с земляным орехом на кончике хвоста. Следующие произведения представляют собою разнообразнейшие части человеческого тела. Вот, например: мастерски выполненная ступня с ногтями и… даже с грязью под ними.
А это еще что? Почему ее немедленно не выбросят отсюда? Нет, это не недосмотр, это опять всего лишь глиняная фигурка. Точная копия мышки. Она сверкает черными глазками, сидя на дне раскрашенной миски для молока. Представьте себе, что вы стали бы пить из миски и вдруг… прямо у вас под носом появляется мышь!
Но древнеперуанские гончары не всегда были чуткими и вовсе не страдали скромностью. В особом помещении собраны сосуды, представляющие людей с различными недостатками. А потом снова идут фигурки мифических животных: скат с человеческим лицом на животе, кондор, вцепившийся когтями в молодую акулу, улитки и моржи, пумы и летучие мыши.
Чистый блеск сосудов и статуэток — это результат не только в совершенстве произведенного обжига и глазирования мелкозернистого материала. Тайны немеркнущих органических красителей современная наука еще не разгадала. Но нам уже известно, что эти гончарные изделия сохранились без малейших повреждений и не утратили блеска только потому, что тотчас же после изготовления они были наполнены соком некоторых разновидностей кактуса.
Конечно, это только техническая сторона дела.
Но и по сей день с каждого кувшинчика и чашки на нас смотрит сама жизнь. Древние индейские художники с изумительной точностью воспроизводили в своих творениях самою жизнь, затем вновь возвращали их жизни, всем людям вокруг себя.
Знакомство с лимским музеем просто вынуждает нас прибегать к сравнению. Мы снова мысленно возвращаемся в древний Египет, к его холодной окаменелости и мертвой отточенности техники. Прикладное искусство древнего Перу нам ближе, понятнее, потому что оно глубоко человечно. И еще потому, что оно берет человека XX века за сердце, заражает его смехом и жалостью, печалью и радостью, заставляет звучать все струны его души. Поэтому оно есть и останется искусством жизни независимо от того, лежит ли оно, засыпанное песком пустыни, или покоится в шкафах лимского музея.
ПЕРУ СНАРУЖИ И ВНУТРИ
«ПЕРУ ПОРВАЛО ДИПЛОМАТИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ С ПРАВИТЕЛЬСТВОМ ПЕРУ».
Такой напечатанный дюймовыми буквами заголовок появился 29 августа 1949 года на первой странице газеты «Семанарио Перуано». Пожалуй, ничто более красноречиво не говорит о внутриполитическом положении в республике Перу, чем эта фраза. Правда, годом позже вряд ли кто в Перу рискнул бы ее написать, не опасаясь, что это будет последняя фраза в его жизни.
Политическая власть в Перу находится в руках президента военного совета генерала Одриа[24], одного из самых жестоких военных диктаторов, который был когда-либо известен в Перу. За последние сто лет редко кто из президентов приходил к власти в этой стране конституционным порядком. А уж если и случалось такое чудо, то в президентском дворце он обычно не дотягивал до конца своего избирательного срока. Насилие и дворцовые перевороты были самым естественным средством и прихода к власти и потери ее.
Генерал Одриа также придерживался испытанной традиции — в первой половине цикла. От второй, менее приятной, он старался оградить себя с того момента, как ему удалось прибрать правительство к рукам. Для устранения противников он избрал очень простой путь. Мы имели не слишком приятное удовольствие завершить вместе с перуанцами второй год жизни страны, находившейся на чрезвычайном положении. В течение целых двух лет в Перу категорически запрещено выходить из дому после одиннадцати часов вечера. В первые недели это распоряжение выполнялось неукоснительно, потому что устрашающих примеров было более чем достаточно. Но со временем жизнь, по крайней мере внешне, нормализовалась. И только после этого чрезвычайное положение стало действенным оружием военной диктатуры. Теперь уже не было необходимости сочинять сложные и маловероятные обвинения против политических противников и выдавать ордера на их арест. Достаточно было немного подождать возле их дома после одиннадцати часов вечера.
Семнадцатое ноября перуанских студентов[25]
В тридцатые годы, в трагический период сильнейшего экономического кризиса, перуанский народ стал возлагать большие надежды на политическую партию Alianza Popular Revolueionaria Americana — Американский народно-революционный союз, основанный в 1924 году журналистом Виктором Раулем Айя-де-ла-Торре. Центральный пункт программы партии АПРА требовал освободить трудящихся и прежде всего индейских батраков и рабочих революционным путем; подавить влияние внутренних и внешних экономических хищников; провести широкую земельную реформу; организовать новые школы и значительно повысить жизненный уровень тех слоев населения, которые до сих пор подвергались дискриминации.
Социальную программу партии уже с самого начала пронизывал элемент национализма, живительной почвой для которого было сопротивление перуанского народа проникновению и распространению влияния североамериканцев. Поэтому Айя-де-ла-Торре одним из ведущих лозунгов своей партии провозгласил: «Contra el imperialismo yanquib — «Против североамериканского империализма!» Он предлагал всем государствам Латинской Америки объединиться вокруг этой программы.
Столь кардинальной и смелой программой Айя-де-ла-Торре завоевал доверие простых людей. Его популярность росла неудержимо, как лавина. И хотя АПРА была временно объявлена вне закона, у нее непрерывно росло число сторонников в Перу, Боливии, Эквадоре и Колумбии. В глазах индейского народа Айя-де-ла-Торре вырос в легендарную фигуру.
Не раз, начиная с 1931 года, АПРА получала большинство голосов на всеобщих выборах в Перу. Часто с нею блокировалась коммунистическая партия. В 1945 году выборы выиграл блок партий, становым хребтом которого была АПРА. По действующим законам Айя-де-ла-Торре должен был стать президентом, но он отказался от этой должности. Президентом стал либерал и кандидат демократического фронта Бустаманте, несмотря на то, что АПРА сохранила абсолютное большинство в обеих палатах парламента.
Первый удар по вере в партию АПРА нанес президент Бустаманте, после того как он без стеснения, а также и без особого сопротивления с их стороны, изгнал апраистов из правительства. «Революционер» Айя-де-ла-Торре не очень сопротивлялся. Он круто повернул руль, наплевал на все ранее данные обещания и без колебаний изменил цвет своей партии. Он выкрасил ее в панамериканизм и начал распространять слепую ненависть не только к Советскому Союзу, но и ко всем славянам. Полякам, чехам, югославам и болгарам, поселившимся в Перу, он угрожал изгнанием из страны и конфискацией имущества. И наряду с этим он избегал каких бы то ни было угроз в адрес представителей иностранных трестов и концернов.
Ломка политической программы весьма быстро выбила почву из-под ног Айя-де-ла-Торре, и во время военного путча, совершенного Одриа, он бежал от его полиции в колумбийское посольство в Лиме, откуда не высовывал носа целых два года.
Мы осмотрели, правда издали, место его бесславного заточения.
Посольство Колумбии в Лиме днем и ночью охранялось пешими, конными и моторизованными отрядами полиции, располагающей легким оружием всех родов. Зенитные прожекторы каждую ночь заливали ослепительным светом виллу посольства и подходы к нему. Полиция не разрешала никакому транспорту останавливаться в прилегающих улицах. Пешеходы старались за версту обходить это опасное место. Ведь закон о чрезвычайном положении все еще был в силе.
25
Здесь авторы ассоциируют события в Перу с событиями 17 ноября 1939 года в Праге, когда по распоряжению немецко-фашистских оккупантов были закрыты все высшие учебные заведения Чехословакии. Демонстрация студентов, выступивших с протестом против этого бесчинства, была расстреляна, многие из ее участников были заключены в фашистские концентрационные лагеря. (Прим. перев.)