Путь до Парижа в те времена был долгим и утомительным. Усталый и измученный, Рамус наконец добрался до знакомого дома, в котором располагался Коллеж де Прель. Здесь он жил и испытал ни с чем не сравнимое наслаждение, вновь переступив порог своего жилища.
Однако радость возвращения быстро улетучилась. Вести, услышанные им, были отнюдь не радостны. Примирение католиков и протестантов оказалось очень кратковременным. Религиозная нетерпимость взяла верх. Король издал указ, согласно которому лица, не принадлежащие к римско-католической церкви, изгонялись из парижского университета. Им запрещалось читать лекции, «как закрытые, так и публичные». Среди тех, кто остался без места, был и Рамус.
Опять надо было бороться, отстаивать свои права.
Бороться за то, чтобы ему разрешили заниматься наукой, которой он посвятил жизнь.
Рамус пишет письмо влиятельным сановникам, церковным иерархам, стремясь восстановить справедливость. Он пытается с помощью логических доводов убедить их, что не является «отступником», как это пытались представить его противники. Он верный христианин, даже в мыслях не помышлявший о том, чтобы выступать против христианской религии. Увы, на свои письма и прошения он получает отказ. Ему запрещено преподавать в университете, запрещено заниматься преподавательской деятельностью. Он был обречен на молчание. И хотя король сохранил за ним звание королевского лектора, хотя он продолжал числиться главой коллежа, за что ему регулярно выплачивалось жалованье, он был отстранен отдел.
Впрочем, даже королю оказалось не под силу отстранить Рамуса от науки. В сложнейшее для себя время ученый не прекращает работать, он занимается переводами научных трудов, пытается систематизировать науки. Как обычно, в пять часов утра он занимает место за письменным столом. После пяти часов работы — короткий перерыв, небольшая прогулка, завтрак, а затем снова за книги.
Рамус не сдавался под ударами судьбы.
Осень 1572 года была последней в жизни Пьера де ла Раме, известного под именем Рамуса. Он словно предчувствовал это, торопясь закончить начатые труды. Почти все свое время он проводил за рабочим столом, стараясь не показываться на людях.
До него доходили слухи о том, что католическая лига вновь поднимает голову, все резче выступая против протестантов. И хотя до открытых столкновений дело не доходило, было ясно, что в ближайшее время религиозные распри вспыхнут с новой силой.
У Рамуса была возможность уехать из Парижа. Ему предложили место в посольстве, отправлявшемся в Польшу. Но он отклонил это предложение. Он не желал прерывать свою научную работу. Это решение было для него роковым.
В ночь на 24 августа в Париже началась массовая резня гугенотов. Ее организаторы во главе с королевой-матерью Екатериной Медичи и вождями католиков Гизами — могущественным аристократическим родом не случайно выбрали ночь под праздник святого Варфоломея. В Париж съехались гугеноты со всей Франции, чтобы принять участие в свадьбе Генриха Наваррского с сестрой короля Маргаритой. Удачнее ничего и придумать было нельзя, чтобы нанести непоправимый удар по протестантам. Екатерина Медичи убедила короля в том, что гугеноты замышляют против него заговор, и он дал согласие на расправу.
Рамус слышал топот кованых сапог, доносившийся с улицы, слышал истошные крики жертв неистовствовавших убийц, уничтожавших таких же, как и они, христиан с именем бога на устах. Они не вспоминали библейскую заповедь «не убей», распаленные жаждой мести. Рамус понимал, что пришел и его час.
Ночь прошла без сна. Наутро, спустившись вниз с пятого этажа, он узнал от привратника о кровавой резне, которую пережил Париж.
Он вновь поднялся к себе и весь день не покидал жилища, продолжая работать, будто все происходившее в городе его не касалось. Чем он мог помочь несчастным жертвам? Удивляло лишь одно: что расправа миновала его самого.
Следующая ночь была такой же тревожной. Католики не могли успокоиться, пока не были уничтожены все известные им отступники от «истинной веры». Со шпагами наголо, с кинжалами в руках рыскали по домам группы людей. Они шарили по подвалам, выволакивая оттуда перепуганных насмерть людей, которые рассчитывали спрятаться от убийц. Под ликующие вопли опьяненных кровью фанатиков совершалась жестокая расправа.