Столетие спустя французский философ и просветитель Пьер Бейль напишет в своем «Историческом и критическом словаре» об Уриэле Дакосте, что тот «настолько был проникнут верой в бога, что страстно желал исполнить все предписания церкви, дабы избежать вечной смерти, которой он очень боялся. Поэтому он начал тщательно изучать евангелие и другие книги священного писания… Но чем больше он занимался этим, тем большие трудности вставали перед ним».
Изучая священные книги, Уриэль обнаружил в них вопиющие противоречия. Бог объявлялся в христианском Символе веры всеблагим, милосердным, справедливым, источником всего доброго, а на страницах Библии он порой представал жестоким, несправедливым и далеко не милосердным.
Библия — богодухновенна, то есть продиктована самим господом, учат католические проповедники. Раз так, то каждое ее слово является вечной истиной. Но почему же в ней столько противоречий? Почему в 7-й главе книги Бытие в 4, 11 и 12-м стихах говорится, что всемирный потоп продолжался 40 дней, а в той же главе в 24-м стихе сказано, что он длился 150 дней? Почему в 20-й главе книги Исход провозглашается, что ответственность за грехи отцов несут дети до третьего и четвертого рода, а в книге Иезекииль утверждается, будто за грехи отвечает лишь душа согрешившего, а дети не отвечают за деяния отцов?
Сколько таких противоречий в Библии… Не счесть.
Есть отчего впасть в отчаяние человеку, решившему принять христианскую веру. И Уриэль действительно впал в отчаяние. «Будучи юношей, — писал он впоследствии, — я очень боялся вечного осуждения и старался точно соблюдать все предписания. Я предавался чтению евангелия и других духовных книг… Но чем более ревностно занимался я ими, тем большие трудности возникали передо мной. Наконец я впал в безысходную путаницу, тревогу и затруднения. Скорбь и печаль изнуряли меня… Но так как трудно было покинуть религию, к которой я привык с колыбели и которая через веру пустила глубокие корни, что родилось во мне сомнение, могут ли рассказы о загробной жизни быть истинными, а вера в них согласоваться с разумом; да, ибо разум твердил и постоянно шептал на ухо совершенно противоположное».
Только ли знакомство со «священной» литературой, с догматикой, с историей христианства зародило сомнение в душе молодого Уриэля Дакосты? Нет, конечно нет. Сама жизнь сеяла в душу его эти семена. Чем глубже он ее познавал, тем больше сомнений одолевало его. Как раз в самом начале его занятий в университете страну охватила эпидемия чумы. Он вынужден был возвратиться в отчий дом, в родной город Опорто, который тоже не пощадила «черная смерть». О, какие это были страшные дни, когда смерть косила людей без разбору и люди были бессильны совладать со злой напастью.
Глядя в окно, Уриэль видел, как люди в черном увозили на окраину, где полыхали костры, горы трупов, и тяжелые думы одолевали его. Где он, милосердный бог, молчаливо взирающий на человеческие трагедии?
Можно ли говорить о милосердии божьем, о всеблагости господа, придумавшего столь жестокие испытания для людей?
Да, теперь Уриэль Дакоста может твердо сказать, откуда начались его сомнения. Он проанализировал свой путь к вере, к разочарованиям в вере и, наконец, к неверию в христианские святыни, перед которыми еще недавно благоговел. Разум убил веру. Христианство предстало перед ним заблуждением, и уже никакие сказки о загробных карах не могли запугать его, ибо он знал, что это всего лишь сказки, подобные тем, которые рассказывают детям. Но Уриэль вышел из детского возраста. А вместе с детством навсегда ушли из жизни и эти сказки.
В 1614 году в синагоге Фленбурга, одного из районов Амстердама, появился новый член иудейской общины. Было ему около тридцати лет. Членам общины стало известно, что совсем недавно прибыл он из Португалии. В первые же дни пребывания в Амстердаме он принял иудаизм и стал полноправным членом общины как правоверный иудей.
Что же произошло? Неужели тот самый Уриэль Дакоста, который разочаровался в христианской вере и сумел сбросить с себя путы католицизма, вновь добровольно отдал себя во власть другой, иудейской религии?
Да, это был тот самый Уриэль, только не пылкий юноша, слепо принимавший по настоянию отца истины христианской веры, а зрелый, рассудительный человек, ищущий правду, ищущий единственно правую веру среди множества религий, существующих на земле. Поиски истинной веры и привели его в синагогу Бет-Яков в еврейском квартале Амстердама…
Когда Уриэль Дакоста окончательно разочаровался в христианской религии, он твердо решил покинуть родные края и принять иудейскую веру. К этому времени умер его отец, который так ничего и не узнал о сомнениях сына, умер, уверенный в том, что сделал доброе дело, приобщив его к христианской религии.