А появившаяся в конце концов, после серии звонков в разные инстанции, тучная Лада Гвидоновна (управляющая компания), тут же взяла сторону «пришельцев»:
— С чего вы взяли, что это они залили вас?
— А вы что — не видите? — указал я (мы стояли с ней в ванной). — Ведь второй раз уже! Причем второй раз после ремонта, сделанного мной с таким трудом!
— Нужна независимая экспертиза! — проговорил тощий парень, пришедший вместе с ней.
— А вы кто?
— Я управляющий менеджер этого хостела!
— Лучше бы вместо вас наняли уборщицу, воду вытирать!
— Не забывайтесь… а то можно и ответить! — строго Лада Гвидоновна произнесла.
— Так вы не случайно вместе пришли? Видимо, «независимый эксперт» — тоже ваш?
Гвидоновна гордо не отвечала. Весь вид ее говорил о том, что она не хотела бы больше находиться здесь. Мы вышли на лестницу. На подоконнике громоздились пивные банки, горы окурков.
— Так вы… все сказали? — спросил я.
— А что бы вы хотели, чтобы я сказала еще? — отчеканила Гвидоновна.
Все? Конец?.. Но вдруг загремели жестянки, кто-то расшвыривал их, и сверху появился наш Коля, сильно уже сдавший, с палочкой, но все такой же, боец!
— А-а, и вы тут! — закричал он, увидев Ладу Гвидоновну, потом опалил взглядом тощего. — Довольны? Загубили старинный дом, устроили тут помойку. Георгич! Ты чего тут?
— Да залили, сволочи, второй раз! Ремонтировать отказываются.
— Думаете, ваша взяла?.. Пошли, Георгич. Все сделаю тебе!
— Коля! Как я рад тебя видеть!
Мы обнялись. Вошли в квартиру и захлопнули перед ними дверь. Да пропади они все!
Коля сразу позвал товарищей, они сняли в ванной провисший потолок (так сказать, вскрыли нарыв), и коридор превратился в сточную канаву.
— Все сделаем, Георгич! — энергично пробегая, Коля сказал.
— Ну я, пожалуй, пойду?
— Иди, иди! Не сцы!.. Все! Не мешай.
Бездомный
И, собрав котомку, я вышел. Куда?
Направил стопы свои к метро. Совсем уже ослабел. Голубю уступил дорогу! Пер, плечистый, как танк, а я предупредительно соскочил на проезжую часть. Нет! Так не пойдет! Надо собраться. Бегом вернулся — и снова начал свой путь с угла… Опять прет — и даже не смотрит. Ну нет. Я как врытый стоял. Потом мотнул головой и плюнул. И прямо в голову ему попал! Отлично! В пенистой шапочке, сползающей на глаза, бешено заметался, не различая ни черта. Такая вот разминка. Спустился в метро.
И через двадцать минут поднялся. Шел через темный пустырь. Не то что тогда на «скорой»! Промозглая, бесснежная зима! Забрезжил наконец тускло освещенный подъезд больницы. На ступеньках курят врачи в белых халатах, шапочках, то же и больные — в летних футболках, тапочках… Русская удаль. Красота!
Прибыл? Недолго пропадал? Ну что? Прямо к Паше? «От операции отказываюсь — отдай бабу»? А она ему нужна? Думаю, что как раз потеряю все: и ее, и операцию — больше уж к этому клонится жизнь. «Через Лету обратно»? А не пора ли — туда? Кто меня здесь держит?.. И через пару секунд четко, как рифма, появилась она. Сердце сладко сжалось. Неужели любовь? Да. Сильнее сейчас ничего нет!
— О! — произнесла. И вдруг, проходя мимо, зарыдала.
— Ты чего? — остановил за локоть.
— Ч-черт! — всхлипывала. — Ни себе, ни кому!
Оглядывалась на больницу, где, видимо, кончилась ее работа.
«Ну почему — никому?» — хотел было сказать я. Но не сказал. Как-то прозвучит неказисто: один бросил — другой подобрал! Надо унять этот колотун, взять себя в руки.
— Тебе куда?
— Мне? — глядела на меня, вспоминая. — На Балтийскую.
— Ну, поехали.
Шли через пустырь, постепенно успокаиваясь, каждый по отдельности.
— Полюбил, что ли? — спросила кокетливо.
Я кивнул.
Вышли в синем свете фонарей. Куда ж меня несет? И — восторг!
На узкой улице, выходящей к Обводному, остановилась у обшарпанного дома. Стала рыться в сумочке.
— Так… Ключи вытащил, козел!
— Здесь… он, что ли, живет?
— Я здесь… жила! В квартире его родителей покойных… Ну, все. Перерыла всю сумку!
«Да. Фартит мне!» — подумал с восторгом.
— Не! К матери нельзя! — устроила сама с собой совещание. — Все! Я знаю, что делать!
Уверенно зашагала по этой страшной улице. Да-а… Места! На пустырях горели костры, вокруг толпы каких-то бродяг.