— Ну вот, — шмыгая носом и, кажется, слегка успокаиваясь, сказала она.
— Ну давай, показывай.
Публика, кажется, отвлеклась и занялась устрицами, а наши так почти все и лежали на блюде. Какие, к чертовой матери, устрицы — тут такое!
— Вот, — показала фото, мы втроем на мосту. — Видишь комментарий?
— Не, не разберу… мелко написано. Да брось ты эту дрянь!
— Дрянь?! Читай!
— Да я не вижу, тебе сказал!
— Комментарий такой: «СОсанна — и старцы!» Что, действительно так заметно по мне?
— Да с чего ты? Просто идиоты. Давай. У меня есть тост.
— Погоди! …А как тебе вот это?
— С устрицами? Десять минут прошло. Что такое за это время могло стрястись? Возьми себя в руки.
Как-то у них это стремительно! Кабы хорошее что-то…
— Нет уж! — раздувая ноздри, проговорила она. И ярость ее, что удивительно, была обращена на меня. — Это пишут обычные люди нашей страны. И ты, если еще кем-то себя считаешь, обязан это читать!
Глаза ее просто сверкали… как у какой-то Шарлотты Корде!
— Обязан? Да мне и так есть на что посмотреть! — Я обвел радостным взглядом сияющую, окружающую людей еще с XVIII века эту обитель духа и утонченных наслаждений.
— Нет, ты смотри! — своим глубоким баритоном произнесла она.
— Ну хорошо. Если ты считаешь это моим долгом!.. Хотя считаю, что у меня нет долгов. Ладно, покажи!
Она протянула мне трубочку, и рука ее, я заметил, дрожала.
— Не вижу!
— Ну тогда я прочту! — произнесла она мстительно, но месть опять же, как ни странно, была направлена на меня. — Я вывесила этот снимок. Сделала нейтральную, в общем, надпись. «Пожирательница устриц». И как это прокомментировали они? «Такого она в рот еще не брала»!
— Я вообще не понимаю… где ты такое берешь? Кто мог написать это?
— Дрищ, — вздохнула она.
— Так это сам ихний гуру?!
Она устало кивнула.
— Господи! С кем ты имеешь дело? Зачем?
— Я имею дело с больными людьми!
— Как… с больными? — пробормотал я, снова откидываясь на спинку, на этот раз с чувствами уже непонятными. — И ты… знаешь об этом?
— Еще бы! — гордо произнесла она.
— А на хрена?
— Ты что же? — поглядела на меня. — Считаешь, что больных надо… кидать и не оказывать им никакой помощи?
Вот она когда расцвела!.. И стала даже выше меня, буквально на голову!
— Ладно! — проговорила она. — Сеанс психоанализа!
— Вообще-то не посещал и не собираюсь. Сам прекрасно справляюсь. Но ради твоей карьеры на этом поприще… Ну, давай!
— Тогда скажи, когда ты на это фото смотрел, у тебя никаких низменных мыслей не возникало?
— Н-ну… Возникало. Но есть же культура! Ну и какая-то доброта! А кто других топчет, тем их мерзости надо засовывать обратно в рот!
— Господи! Как ты отстал! Даже больше, чем я думала вначале!
…Она, оказывается, «думала вначале»? Жалко, что об этом не знал!
— Так вот, профессор Малофеев открыл… он, кстати, у нас на курсах преподавал… Ты что, не знаешь профессора Малофеева?
— Нет. Так же, как и Дрища! Вот Руссо знаю, а Малофеева — нет!
— Ну ты отстал уже на эпоху! Видимо, после Маркса никого уже не читал!
— И Маркса не читал.
— Это чувствуется. А вот я читала! Ладно, — почти миролюбиво сказала она. — Вернемся к профессору Малофееву.
— Не скажу, что это вызывает во мне большую радость!
— Нет, слушай!
Прямо горела желанием вбить в меня свои немногочисленные… (как сказалось, так оставлю) знания.
— Изучая, кстати, Фрейда и Юнга, он открыл, что с точки зрения психологии мерзости непременно нужно выговаривать! Это спасет человечество!
«Ты — смерть моя!» — хотел выкрикнуть я, но сдержался. Сказал несколько иначе:
— Да, в человеке есть грязь. Но она не в природе, а в мозгу. Но существует уже культура. И доброта. Существовали, по крайней мере, до последнего времени. А мерзость возникает именно тогда, когда ее выговаривают! Причем всегда с желанием навредить! Собирая все самое дрянное в себе и такое же пробуждая в людях! Зачем? Пусть, как ты считаешь, это кого-то спасает, а я вот от этого погибну. Прямо сейчас!
Она посмотрела на меня:
— Господи! Я, как всегда, забываю, с кем говорю. Ну прости! Прости! Меня только могила исправит.
— Не могила, а я.
Мы поцеловались.
— Ну все. Нам пора. Спасибо за чудесный вечер!
— А мы… уже? — растерянно озиралась вокруг. Видимо, считала этот вечер незавершенным.
— Нас ждут в Доме приемов нашего посольства на Рю-де-Гренель.