Отец поступил к Вавилову в аспирантуру, познакомился с мамой, и все вышло великолепно! Конечно, лучшее чудо то, которого страстно жаждешь!.. Все остальные чудеса как-то блекнут.
Характер отца передался, к счастью, и мне. И мне везет — совершается невероятное, если я очень чего-то хочу.
Помню, попав в пропасть между социализмом и капитализмом, я страстно из нее рвался, звонил в Москву модному издателю, чей телефон мне с трудом удалось добыть.
Отшивали! «В.Г. занят!», «В.Г. на совещании».
Но я приехал в Москву и все-таки ему дозвонился. «К сожалению, сейчас уезжаю!» — «А где вы находитесь?» — все же зачем-то спросил я. И оказалось, он в доме, соседнем с тем, где я жил! И через минуту я стоял перед ним! И моя литературная жизнь продолжилась — в лучшем тогда издательстве Москвы. Чудо? Но как страстно я его создавал!
Под все эти бурные воспоминания я входил, между прочим, под своды приемного покоя больницы Святого Георгия. Поможет ли он мне, кстати, папашин тезка? Разве что сохранит жизнь! «А тебе мало этого?» — «Да, мало!» — «Угомонись!»
Мой друг Паша вышел навстречу:
— Ну что? Собрался наконец-то?
— Да!
— Дела все прикончил?
— Увы! Ну, может, сходим куда на прощание?
— Какое еще прощание? — Он глянул на часы. — Ну…
— Тут близко отличный грузинский ресторан! — вскричал я.
— Нет! Тут есть рядом кафе. Без алкоголя! — мрачно добавил он.
Пошли. Да, крепкого алкоголя не было. Но было пиво! Правда, лишь двух сортов. Но мне хватило! Пражское — «Велкопоповицкий козел» и братиславское — «Златый фазан»… Почему-то волнуясь, я выбрал второе.
Мы вяло говорили о том о сем. Паша собирался купить тахту. Это настораживало. Говорили о тахтах. И только сделали по глотку, Паша тут же начал завывать свои стихи:
— Люблю зака-аты!
— И отка-аты! — подхватывал я.
Вдруг ожил мобильник: звонил, что интересно, тот самый человек, В.Г., который оказался в соседнем доме в Москве, когда решалась моя судьба, ставший за эти десятилетия большим начальником.
— Ты что делаешь с двадцатого по двадцать седьмое?
— А что? — взволновался вдруг я.
— Да надо поехать на одну ярмарку.
— В Братиславу?! — воскликнул я.
— Откуда ты знаешь? — изумился он. — Мы минуту назад решили!
— Сам удивляюсь!
Про братиславское пиво я уж не стал говорить: не надо казаться проницательнее начальства.
— Что, опять что-то? — проворчал Паша.
— Я быстро! — пообещал я.
Конечно, скептик тут скажет: «Ну и что? И без всякого пива раздался бы звонок». Но лучше все-таки верить, что чудеса случаются по твоей воле, тем более что так оно и есть.
С В.Г. мы сидели в пивной на корабле, на берегу Дуная, пустынного по случаю ноября, и вспоминали нашу жизнь.
— А помнишь, как ты позвонил, не зная адреса, и рядом в доме оказался, и через минуту стоял передо мной?
— Конечно! Благодаря тебе и дела пошли. И до сих пор идут! И вот мы опять с тобой!
— А у меня с того момента… появился в жизни какой-то высший смысл. Спасибо тебе!
— И тебе!
— А помнишь, как на Парижской ярмарке, в две тысячи четвертом, ты погнался за москвичами и о стеклянную дверь лоб разбил… Но потом оказался в Елисейском дворце — самый первый? Ну давайте… за нашу удачную жизнь! — В.Г. поднял бокал.
И мы выпили. С нами сидел еще один начальник, Е.Р.
— Да! — Е.Р. вдруг ударил себя по карману. — Я же Попову деньги привез за переведенное на китайский. Во, — достал конверт, — целая пачка юаней.
— Сколько же там в европейской валюте?
— Сейчас! — Е.Р. посчитал на айфончике. — Девятьсот восемьдесят два!
— Что-о?
— А чего? — удивился Е.Р. — Много? Или мало?
— Ровно!
— Ровно — как?
— Ровно… как одна недавняя сумма, которую я уплатил в страданиях!И вот…
Е.Р. сказал:
— А с Поповым на каждой ярмарке что-нибудь происходит. Вот пивка братиславского выпил, в больницу собираясь, и в Братиславеоказался. Я потом всем рассказываю…
— Да. — Я кивнул. — А однажды, еще на службе в НИИ, я вернулся из командировки, вошел в нашу комнату — и люстру, которая в этот момент свалилась, поймал… И вижу в этом свой долг!
Бух! Бух! Сотрясаются стекла. Что за народ? Не выключают ни днем, ни ночью. Тяжелый рок, называемый ими музыкой, перетряхивает всего! И главное — душу! Вот только это ты и заслужил? В подтверждение добавили громкость. Удары те выбивают из тебя все, чем гордился. Интеллектуал? Весельчак? Но не сейчас. И не здесь. И уже никогда. Тяжелый рок наступает, тупо и безлико!