Он равнодушно смотрел на нее снизу вверх и никак больше не реагировал на ее выпады:
- Нет . Я считаю, что это не самое главное .
Алина остановилась прямо перед ним и с сомнением взглянула на него.
- Хорошо. – выговорила она наконец. –А что главное? И где оно? Нет, Рек, жизнь слишком хороша, чтобы отказываться, а периоды черных полос заканчиваются у всех.
– Главное уже давно умерло. – отрезал он, все также сохраняя самообладание.
Не имея такой выдержки , Алина всплеснула руками, начиная терять терпение.
- Главное в тебе, а ты жив. На то оно и главное, чтобы существовать с тобой вместе. Иначе нет никакого смысла.
- Как это во мне ?! У тебя совершенно не такое, как у меня понимание главного.-покачал он головой.
– Это твое! И оно в тебе! Мир будет таким, каким ты его видишь. – попыталась она объяснить ему другую, чем у него философию.
- Я, в принципе, понимаю твои мысли. - Рек еще раз подкинул охапку хвороста и поинтересовался – А что если ты ошибаешься?
- Хочешь изменить мир? – Алина раскинула руки, демонстрируя этот самый мир. – Измени себя. Можно в рюкзак положить камень, а можно его описать на бумаге или запомнить и не стоит тащить с собой груз прошлых ошибок, иногда он слишком тяжел.
- А ты не думала о том, что все, что с нами произошло однажды и все, что только лишь должно произойти, известно уже заранее? И ты не в силах ничего изменить - Боги решают за тебя.
- Глупости какие, тогда какой им смысл было вообще нас создавать, если все заранее известно. Если они не оставили нам право выбора. Нет, это невозможно.
– У тебя все так легко . Всё вроде бы настолько просто, - улыбнулся он недоверчиво. Белоснежные зубы засверкали на загорелом лице.-Что даже непонятно становиться - то ли так запланировано, то ли нас дурят.
- Думаешь что кому- то это надо - дурить? Знаешь, просто и у богов есть чувство юмора. – улыбнулась и она в ответ. Улыбка так шла девушке, что на душе у Река потеплело, несмотря на всю его непроницаемую завесу безразличия, которой он себя окутал.
- Если у них было бы чувство юмора , то они наверное бы уже давно со смеху поумирали, мы ведь такое иногда творим. Дурят нас, дурят - это точно .
- Просто им тоже хочется развлекаться иногда. Конца света не будет - обрадовала она его – Создателю просто самому интересно, чем это кончится.
- Ладно, спасибо, я подумаю о том, что ты сказала. – пообещал пессимистичный хамелеон. Он был доволен, что настроение девушки изменилось по сравнению с прошлой ночью. Не то что бы его броня дала трещину, слишком уж сильно было его прошлое, о котором он до сих пор никому ничего не рассказывал, но его тронула та сила духа, живущая в Алине. Этот нескончаемый оптимизм и желание помочь, которое распространялось на любое существо рядом с ней. Она словно заражала всех искренним безудержным весельем, любовью к жизни, которой она буквально светилась изнутри. Быть может это была сила юности, а может любовь, которую проклинала она прошлой ночью, и которая давала ей силы жить.
Вспомнив про Гармона, хамелеон встревожился. Время шло уже к вечеру, а его еще не было видно. Лес перед горами был не такой уж большой, и давно пора бы уже вернуться. По Алине не было заметно и тени беспокойства, наоборот она выглядела почти счастливой и чтобы убить время до возвращения охотника, они пошли проверять садки вместе. Валькирия парила над водой, а хамелеону снова пришлось влезть в воду, но по крайней мере это было не напрасно: рыбалка удалась на славу. Они со смехом вытащили несколько больших пучеглазых и плоских рыбин и несколько угрей, которых чуть не упустили из-за их бешеной изворотливости. Взметнув целые ливни брызг, и вымокнув до нитки, валькирия и хамелеон занялись приготовлением ухи.
- Пожалуй я не буду ждать его возвращения. – обратилась Алина к Реку, который разделывал рыбу. Выпотрошенные угри уже лежали на берегу, камбалы только еще ждали своей очереди.
Хамелеон в ответ только головой покачал:
-Ты же не сможешь бегать от него вечно.
- Не смогу. Но и нервы нам обоим надо бы поберечь. До встречи. И не говори, пожалуйста, что я была здесь сегодня.
Она взмахнула крыльями, и через мгновение ее уже не было видно. Рек сокрушенно вздохнул и снова занялся рыбой.
Глава 4
«Рожденные хранить»
жизнь моя , боль моя, солнце мое, твой луч пронзает душу
насквозь выходя с другой стороны копьем ненависти,
от которого не избавиться
ты молча закрываешь за собой дверь надежды
и дверь отчаяния, навсегда оставаясь в ином мире,
где нет зла, и черные крылья ангелов шелестят
так успокаивающе, так усыпляюще.
Кто создал тебя на мою погибель, на мое счастье?
Кому быть благодарной за раздирающий плоть огонь ,
за бальзамом льющеюся нежность, за бессильную муку ревности?
Кто посыплет себе волосы пеплом, оставшимся от моего сердца,
кто выпьет пролитые нами обещания, кто убьет искренность мечты?
Мы кружились в вихре танца, теряя друг друга,
на ощупь отыскивая и теряя снова
Легкие забиваются пылью страха и безнадеги, синяки в душе остаются от уже навсегда…
стеклянный шар полыхает искрами страсти, в чьих он руках?
Там сгорели наши тела в одну из ночей безумия,
сплетаясь в общий кошмар, от которого нет пробуждения?
Мы ковали лед, мы снимали звезды, мы крошили серебро
мы с тобою искали истину,
ты дарил мне вселенную, что горела во взгляде,
я брала руками твою боль и рвала искореженные вены.
Ощущение потери бьется пульсом под твоими губами,
Я слышала все твои сны.
Я рождена хранить тебя...
Гармон тем временем выслеживал долгожданное жаркое. Он насквозь прошел подлесок у самого подножья гор и выбрался к каменному подъему. Пробираясь сквозь тропический лес, он не переставал удивляться. Огромные листья, свисавшие с ветвей могли укрыть под собой воина целиком. Такого он никогда не видел такого у себя дома, где северная природа рождала все много меньше и скуднее по цветам, в противовес здешним местам, где от обилия красок разбегались глаза. Он замер, разглядывая тяжелое темно-лиловое соцветие на конце длиннющей лианы. Так он пробирался по зарослям то и дело останавливаясь, то рассматривая радужное растение, то заслушавшись удивительных песен южных птиц. Скорость передвижения оставляла желать лучшего еще и потому, что приходилось почти прорубаться сквозь запутанные лианы, иногда даже помогая себе мечом. К тому же , находясь на охоте, Гармон старался делать все как можно тише и незаметнее, что оказалось весьма нелегким и почти безнадежным занятием. И все же ближе к полудню, он нашел то, что искал.
Воин невольно залюбовался на очередное чудо загадочного леса. На залитой солнцем полянке, покрытой сочной зеленой травой, паслось небольшое стадо. Ланей было шесть – несколько самок и оленята, резвившиеся на краю поля. Они беспечно щипали траву мягкими губам, грациозно переступая с ноги на ногу.Солнце золотом отливало на их спинах и длинных витых рогах, украшающих головки с огоромными влажными глазами.
Даже жаль было убивать такое совершенное создание, и все же охота – это всего лишь охота, и стараясь не наделать лишнего шума, который бы мог вспугнуть их, Гармон вынул стрелу из колчана за спиной. Пальцы пробежали вдоль острого наконечника , перешли к деревянному основанию и заученным движением положили стрелу на тетиву. Охотник затаил дыхание , выбирая цель, лук легко вздохнул, натягивая тетиву, готовясь выпустить смерть для одной из ланей и … неожиданная трель разорвала полуденную тишину. Дальнейшее произошло в одно мгновение, – лани с детенышами стремглав исчезли с поляны, а стрела, дернувшись, ушла в сторону. Последнее животное снисходительно, как показалось Гармону, взглянуло на опешившего охотника, на секунду задержавшись у кромки леса, и скрылось из глаз.