- Ты хоть на секунду представляешь, что будет, если они тебя увидят? - шепотом оседомился он у меня, так и не выпуская мой локоть.
- Откуда я знаю? И какая теперь разница, иначе мы не можем его отдать, а потом будет слишком поздно!
- Она же сказала, что нарушила закон уже не один раз. Ты понимаешь, что вмешавшись, мы сделаем все только еще хуже.
Я машинально рванулась еще один раз и затихла, - раньше такое мне в головву как-то не приходило.
- Черт, что же тогда делать?!
- Не знаю, насколько хорош мой план, но все же это лучше, чем... – и он изумленно замолк, уставившись на что-то за моей спиной. У меня внутри все похолодело, и не зная даже чего и ожидать, медленно развернулась и точно, как и он застыла, замороженная внимательным взглядом бездонных серых глаз.
Юной правительнице наскучило, видимо, слушать разговор взрослых и она решила прогуляться. Впрочем, насмотревшись всякого за долгий день, вплотную Ават не подошла, наклонив голову, разглядывала нас с некоторым удивлением.
У меня с запозданием пронеслась мысль, что королеву надо приветсятвовать, но покосившись на Антона, поняла, что тому эта мысль даже и не приходила в голову, ведь для него Ават так и оставлась просто его ребенком, хоть бы все на свете и величали ее вашим высочеством.
- Ты похож на моего родителя. – тем временем ткнула она пальчиком в Антона. – он граф и великий воин!
Я не знала как и реагировать на такое заявление, беспомощно бросила взгляд на ее настоящего отца, снова на Антона, и лишь секунду спустя мои измученный мозг отметил изменение в пейзаже. Я испуганно дернулась, нет, это был не обман зрения, - рядом с Алиной и Гармоном на площади стояли совершенно неслышно появившиеся индуны. Их было трое. Дальнейшее происходило уже без моего участия. Ават радостно вскрикнула, потеряв к нам всякий интерес, только заметив обожаемого наставника. Антон вырвал у меня из рук медальон и одним прыжком оказался рядом с дочкой, сунув его в руки малышки со словами – « Отдай это папе!», как она со всех ног бросилась к воспитателю. Молодой человек скользнул за камни и не обращая никакого внимания на мой слабый протест – «Почему папе-то?!», пригнул мою торчащую у всех на виду голову. Больше от нас ничего не зависело.
Не вытерпев больше нескольких мгновений, я попыталась незаметно выглянуть, но еще до этого моих ноздрей коснулся слабый и утонченный цветочный аромат, появившийся словно изниоткуда, как и сами индуны. Мне показалось, пахло жасмином, словно свежие струи овевали наши разгоряченные лица, придавая новые силы. Мы изо всех сил вглядывались в фигуры вновь прибывших, которых мы видели впервые в жизни. Ават уже добежала до них, но теперь смирно ждала, наткнувшись как на стену, на останавливающий жест старца. В этот раз его лицо было открыто, только с белыми, как снег волосами сливалась ткань платка, закрывающего голову. У двоих, его сопроваждающих лица были скрыты, все трое возвышались за спионй у Алины, а она конечно же чувствуя это, не обращала никого внимания, для нее сейчас во всей вселенной существовал только один человек.
Валькирия не отрывала от него отчаянного взгляда, зная, что это их самая последняя встреча, пытаясь вобрать в себя все черточки любимого лица. Его глаза притягивали ее как магнит, а у него на лице читалось недоверие происходящему и бесконечная боль.
Оба индуна опустились на колени, приветствуя маленькую королеву, затем старец зачел приговор, каждое слово которого таяло в воздухе, словно воск.
- За двойное нарушение магического равновесия, за силы, на которые валькирия не имеет права, за вмешательства в дела иного мира и за утерю сокровища и символа власти, вы приговариваетесь к отречению от ордена и изгнанию до скончания сего мира.Отныне вы лишены магических способностей и силы оракула. Мы знаем, что силы использованные не пошли на вашу пользу, а на иное существо, о том не просившее, и посему ваша душа не подлежит истреблению, но очищению и каре.
Алина стояла молча и ни один мускул ни дрогнул у нее в лице, словно она ожидала всего этого. Гармон покачнулся, как от удара, но тоже ничего не сказал. Мертвая тишина повисла над площадью. Бесполезно было умалять, просить или требовать, Высшее правосудие не знало жалости и гнева, это была последняя инстанция для них обоих.
У меня было ощущение, что идет моя казнь, таким мертвенной безнадегой и смирением веяло от этой сцены. Ават смотрела на отца, впечатление было такое, что она внимательно к чему-то прислушивается. Я затаила дыхание и вдруг поняла, что Гармон и Алина разговаривают между собой, но слышу это только я и Ават.