- Ну слава Богу. А то я перестал узнавать свою дочь: собранная, трезвая, целый день дома, никаких глупостей. Явно что-то не в порядке, а этот идиотизм с розой все ставит на свои места. Ладно, присядем на дорожку.
Все вышли, только я замерла на пороге, последний раз окидывая взглядом теперь уже бывшее жилище, как в очередной раз за сегодня зазвонил телефон. Не зная зачем, я сняла трубку:
- Во сколько?! – не здороваясь, срывающимся голосом почти что крикнул мне в ухо Антон.
Мне показалось, что сердце у меня остановилось.
- Откуда ты знаешь, что я уезжаю? – слабым тоном поинтересовалась я.
- Добрые люди подсказали. – как-то совсем невесело усмехнулся мой любимый. – Так во сколько? Я хочу тебя проводить…
- Нет! - испуганно перебила я, - Даже не вздумай появиться в аэропорту, -и умоляюще затараторила. – Ты ведь знаешь, я не смогу уехать тогда. Не надо, пожалуйста, я тебя очень прошу. Я люблю тебя больше всего на свете, но видеть больше не могу, пойми ты это.
Он помолчал.
- Я постоянно думаю о тебе, мелкая.
У меня защипало в глазах:
- Не надо, не начинай снова, я не могу больше. Все давно решено, ты просто пожелай мне счастливого пути, солнце мое.
- Я в тебя верю.
Телефонная трубка впилась в ухо.
- Правда, веришь?
- Правда, всегда верил. - я почти физически чувствовала, как ему сейчас тяжело. В тот момент у нас было одно сердце на двоих, и оно разрывалось от боли. - Когда ты вернешься?
- …
- Когда?!
Где только слова нашла ответить – не знаю. Язык не поворачивался, но все таки пришлось:
- Я не вернусь, мальчик мой. Мы не можем быть вместе, и ты лучше меня это знаешь.
- Facking life, да почему же все так?! - безжизненно выругался он, - Люблю тебя, мелкая, люблю.
- И я тебя…- я уронила трубку на рычаг и без сил опустилась в кресло.
Господи Боже, дай мне силы - взмолилась я и вцепилась в подушку с такой силой, что костяшки пальцев побелели. Стиснув зубы и унимая дрожь в руках, я попыталась не впадать в истерику. Двери распахнулись, и в комнату влетела Женька:
- Твоя родня сейчас тебя багажом отправит, - начала она и осеклась. Ей хватило одного взгляда, чтобы все понять. – Ты опять ему звонила?! Нет, ну на пять минут оставить нельзя, как маленькая, честное слово… - запричитала она.
Я только беспомощно смотрела на нее, глотая слезы:
- Жень… Что мне делать?
Она решительно подошла ко мне, отняла подушку, взяла за плечи и хорошенько встряхнула:
- Слышать ничего не хочу. Даже не взумай снова попасться на его удочку. Каждый раз он появляется , когда все налаживается. Да что это такое? Бедный мальчик проживет как-нибудь без тебя! Хватит! Ну-ка посмотри на меня!
Я послушно подняла голову.
- Что делать, что делать? - передразнила она меня, - для начала выбросить все глупости из головы, потом сделать один шаг к двери, потом второй. Надеюсь ходить ты еще не разучилась, а то голова у тебя уже точно не работает.
Я благодарно улыбнулась, хоть это и была улыбка сквозь слезы. В коридоре Женька обернулась и тревожно заглянула мне в глаза:
- Надеюсь ты не передумала? Не сбросишь чемодан с парашютом?
Нет, я не передумала, но до самого последнего “Пристегните, пожалуйста, ремни ” я надеялась, что Антон приедет в аэропорт и буквально за шиворот стащит меня с самолета, но все было напрасно. Такие сцены с обьятиями и поцелуями у трапа бывают только в фильмах, а моя жизнь была намного реальнее. По крайней мере я думала именно так до момента, пока не начались эти сны.
Солнце шло вперед по небосклону, и мои босые ноги оказались на самом солнцепеке, я передвинула кресло в тень и заглянула в чашку. Чай совсем остыл, но за новым идти не хотелось. Газетная лавка “Nice-matin” уже открылась, значит пора было собираться.
Я работала в антикварном салоне месье Террад экспертом и обожала свою работу. Все эти древности еще с детства приводили меня в неописуемый восторг, я могла часами сидеть разбирая надписи на греческих амфорах или копаться в символике скифов. Работать экспертом отнюдь не означало копаться в бумажках, каждый день тут происходило что-то новое. Например, три недели назад Фабьен привез целую коллекцию скандинавских украшений. Я еще не до конца закончила анализ, но приблизительно установила период – около девятисотых годов нашей эры, грубо говоря – начало десятого столетия.