- Ведь они падают на землю в парке. Там и остануться. – заключила она. - И память останется, а вообще – то, так и получается парк памяти. Памяти пережитых эмоций.
- Огородить бы его. – вздохнула я.- Ага, высокой кирпичной стеной и ходить туда только, когда хочется. А так не помнить - ничего не помнить.....
-Да ну тебя. Знаешь, Движок, раньше ты такой не была. Ты словно подняла лапки кверху.
- Раньше, я не знала ни что такое счастье, ни что такое боль.
- Ну а теперь знаешь.Тогда лучше огороди парк решеткой, через которую ветер будет разносить их по свету. Так, что там с медальоном? – напомнила Дашка. – Что ты собираешься делать?
- А ничего! – разозлилась я. – заброшу в дальний ящик стола и забуду!
- Не уверена, что это правильно, но ты решаешь сама. А он на самом деле такой же, как во сне?
- Абсолютно. – подтвердила я. – только почему –то половинка. А где другая – не знаю.
- Я, конечно, ничего не хочу сказать, - осторожно начала она. – но уж больно это символично, тебе не кажется? Половинки медальона, половинки жизни…
- Кажется, но думать об этом я не собираюсь!!!- нервно заверила я лучшую подругу. - И говорить тоже!
- Тогда позвони, как соберешься. Соскучилась я, между прочим.
- Я не меньше. До связи.
- Я кстати на Эльбрус до весну уезжаю, передам от тебя привет горам, а сейчас озвращаюсь к органам и скрипкам Лакримозы. И Ленка с Женькой про тебя спрашивали. – попрощалась Дашка и отключилась.
Я нажала кнопку на телефоне и со вздохом убрала его назад в сумку. Я снова наткнулась взглядом на лист дерева. Раньше я любила собирать их: желтые, красные, рыжие, такие разные, такие завершенные в своей красоте, такие естественные и продуманные, нечеловеческие, одним словом. Я укладывала их между страниц книг и доставала зимой сухие и ломкие. И только сейчас стала понимать, как это было бесполезно - хранить их дома , нельзя сухой лист пришпилить на стенку, он будет совсем иным – потерявшим всю свою живость, все краски. Это, как голова лося или чучело павлина, глупо ведь неимоверно, а многие так и живут. А можно одним взглядом оценить его совершенство и хранить воспоминание всю жизнь в своем сердце.
Желтые листья, парк памяти... – что- то в этом есть, конечно, но в памяти столько боли, а говорят, что помнишь только хорошее. Иногда хочется взять большую стирательную резинку и стереть пол головы, ходить и улыбаться... А может, Дашка права, и я на самом деле сдалась без боя?
Закончив все-таки приборку, нельзя же в самом деле оставлять такой беспорядок на рабочем месте, и без сожаления вылив остатки коньяка двадцатилетней выдержки в туалет, я решила пойти прогуляться. К тому же было уже давно за полдень – и в животе заурчало. Я вышла из магазина, тихонько прикрыв за собой дверь , и не беря машину, пошла пешком. Медальон, противореча своему обещанию, завернула в салфетку и сунула в сумку, совершенно неподабающим эксперту -искусствоведу образом, но в тот момент меня это мало волновало.
Пройдя по набережной, я устроилась в маленькой, около рынка, кафешке с незатейливым названием «Дары моря» с видом побережье, где всегда давали свежайшие устрицы. Меня встетил хозяин, полный мужчина лет пятидесяти в матросском костюме и берете с красным пумпоном, как всегда радушно улыбаясь:
- Вы сегодня одна, мадмуазель?
- Да, столик на террассе, пожалуйста.
-Конечно, мадемуазель, прошу вас. - он засновал между столами, а пумпон так и запрыгал вместе с хозяином. Я неторопливо пошла за ним, и так зная, куда он меня посадит. Я села, а мэтр уже подталкивал в спину официанта с меню в руках.
- Спасибо, но мне белое мартини, пожалуйста, и как обычно: ассорти из устриц и розовых креветок.
- С предсказанием, разумеется? - сделал страшные глаза мэтр.
Сегодня с меня уже хватило всякой мистики, но отказаться, значило бы обидеть милого толстяка, поэтому, скорчив такую же устращающую гримассу пришлось сказать:
- Разумеется.
Хозяин моментально испарился вместе со свом беретом, и я знала, что заказ не заставит себя долго ждать. Обещая выиграть миллион или отправиться в кругосветное путешествие - предсказания в стихах тут подавались к устрицам, и мы часто развлекались таким образом, читая всякую ерунду в маленьких конвертиках в полосочку. Здесь все было в сине-белую полосочку начиная от костюма хозяина и заканчивая занавесками и тарелками. Только скатерти почему-то были белыми, но иначе в глазах бы рябило. Саму забегаловку я очень любила: здесь по вечерам играла живая музыка и пели старые французские песни. Слушать Джо Досена и сидеть за небольшими уютными столиками со свечами поздно вечером, было непередоваемым ощущением, а устрицы стоили недорого и были лучшими в районе Старой Ниццы. С Гаелем мы приходили сюда ужинать, а в обед сюда заглядывал и мой шеф с женой, когда не был занят очередной книгой о Наполеоне.