Я остановился возле стеклянного шкафчика, сплошь заставленного разными антикварными вещицами и фехтовальными клинками, например, там лежала длинная тонкая штуковина необычного вида с тупым концом, но не рапира, ибо надпись на карточке гласила: «Этой эспадой Никола Милтан в 1931 году выиграл в Париже Международный чемпионат». Я огляделся, ища глазами Милтана. Он стоял в противоположной стороне кабинета, болтая с широкоплечим здоровяком ростом в шесть футов, лет около тридцати, с немного вдавленным носом и рассеянным видом. Я пригляделся к нему повнимательнее. Если каким-то чудом бриллианты Дрисколла стянула все же не дочка Вульфа, так давно им утраченная, то, скорее всего, это дело рук кого-то из присутствующих здесь. До меня донесся голос Карлы Лофхен:
– Послушайте… вы же ничего не делаете.
Я пожал плечами:
– А что я могу сделать? Тем более сейчас? Чего ждет Милтан?
– Мистер Дрисколл еще не пришел.
– А он точно придет?
– Конечно. Он согласился потерпеть и не обращаться в полицию только до того, как поговорит с нами.
– А кто этот малый, с которым разговаривает Милтан?
Карла посмотрела в ту сторону.
– Его зовут Гилл. Он берет уроки танцев. Это он был вчера вместе с Белиндой Рид, когда они увидели в коридоре Нийю. Вернее, так они сказали.
– А Белинда Рид – это которая?
– Вон там, возле кресла. Красивая блондинка с янтарными волосами, которая разговаривает с молодым человеком.
– Отличная парочка. Куколка и фанфарон. Кажется, я видел его в каком-то фильме. Кто он такой?
– Это Дональд Барретт.
– Он тот самый сын Джона П. Барретта из фирмы «Барретт и Дерюсси», который устроил вас сюда работать – вас и Нийю?
– Да.
– А те девицы кто?
– Ну… те три, что в углу, и та, что примостилась на краю стола, преподают танцы. Та, что разговаривает с миссис Милтан, – Зорка.
Я поднял брови.
– Зорка?
– Да, известная кутюрье. Платья от нее идут долларов за четыреста. Это больше двадцати тысяч динаров.
– Чем-то она напоминает картинку из Библии, что висит у нас дома, на которой изображена женщина, отрезающая Самсону волосы. Я забыл, как ее звали, но точно не Зорка. А бриллианты она часом не продает в своем салоне?
– Не знаю.
– Впрочем, те бриллианты она уж точно не стала бы продавать. А кто вон тот неандерталец без подбородка… нет, подождите. Милтан собирается что-то сказать.
Чемпион по эспаде, сопровождаемый Перси Ладлоу, вышел на середину комнаты, стараясь привлечь к себе взоры собравшихся. Ему это не очень удалось, и он несколько раз хлопнул в ладоши, обращая на себя внимание тех, кто еще не пожирал его глазами. Двое все равно продолжали разговаривать, и на них зашикала жена Милтана.
– Господа, прошу внимания. – Голос у Милтана был такой же встревоженный, как и весь его вид. – Леди и джентльмены. Как видите, мистера Дрисколла еще нет. Очень неприятно заставлять вас ждать, но он должен быть здесь. А пока несколько слов хочет сказать мистер Ладлоу.
Перси Ладлоу окинул собравшихся неподражаемо надменным взглядом.
– Господа, – самым будничным тоном заговорил он, – право, я не понимаю, зачем нам нужно, сцепив зубы, непременно дождаться Дрисколла. Сами знаете, он и заварил всю кашу. Я хочу, чтобы вы выслушали мое объяснение происшедшего, ведь вам известно о нелепом обвинении, выдвинутом Дрисколлом против мисс Тормик. Чтобы вам легче было понять, что я скажу, обратите внимание на мой костюм. Вчера я был одет точно так же. Вы не замечаете в этом костюме чего-нибудь особенного?
– Разумеется, – раздался голос, произнесший «р» так раскатисто, что воздух завибрировал, словно крылышки мотылька. – Я заметила.
Ладлоу улыбнулся:
– Что же вы заметили, мадам Зорка?
– Я заметила, что ткань, из которой сшит ваш костюм, в точности такая же, что и у того костюма, который был на мистере Дрисколле.
Разом откликнулись еще два женских голоса:
– И я заметила то же самое! И я!
Ладлоу кивнул:
– Похоже, нам с Дрисколлом пришелся по душе один и тот же портной. – Голос у Ладлоу звучал так, словно его ужасно удручало такое совпадение вкусов. – Материал у наших костюмов совершенно одинаковый. Удивляюсь, что вчера никто из вас не обратил на это внимания. Может, кто-то и говорил об этом, но не при мне. Именно из-за этого совпадения Дрисколл, увидев, как мисс Тормик подошла к моему шкафчику, чтобы достать из кармана пиджака сигареты, решил, что она роется в его костюме. Ведь наши шкафчики стоят рядом.
Последовал шквал восклицаний. Все разом посмотрели на Нийю Тормик и затем снова на Ладлоу. Я почувствовал, как пальцы Карлы Лофхен впились в мой локоть, но мне было не до того, я старался ничего не упускать и быть готовым к любым действиям.
Ладлоу в том же легком тоне продолжал:
– Вчера, когда Дрисколл неожиданно предъявил мисс Тормик свое немыслимое обвинение, она, естественно, была ошарашена, и под влиянием порыва, возможно очень глупого, принялась отрицать, что заходила в раздевалку. Когда я услышал об этом, я сам немного опешил. Начни я ее опровергать, впечатление получилось бы самое неблагоприятное, поэтому, поколебавшись, я поддержал ее утверждение, что она не отлучалась из того зала в конце коридора, где проходили наши занятия. Но дальнейшее показало, что такой ход действий безнадежен. Дрисколл стоял на своем – что он видел возле своего пиджака именно мисс Тормик. Мисс Рид и мистер Гилл заявили, что почти в половину пятого видели ее в коридоре возле двери в раздевалку. Стало ясно, что единственный выход – это сказать правду, а правда заключается в том, что во время нашего вчерашнего занятия у моих щитков оторвался ремешок, его пришлось заменить, нам захотелось выкурить по сигарете, но, как оказалось, мы их с собой не захватили, и вот, пока я возился с ремешком, мисс Тормик взяла у меня ключ от моего шкафчика и пошла в раздевалку, чтобы принести мне сигареты.
Я отвел глаза от Ладлоу и впился взглядом в лицо Нийи, но оно было непроницаемо. Ни тревоги, ни досады, ни удовлетворения; я бы сказал, что лицо ее, казалось, было даже более озадаченное, чем у остальных; но такое вряд ли могло иметь место, так что я решил, что ошибся. Собравшиеся возбужденно гудели, но гул прекратился, как только Милтан, ни к кому конкретно не обращаясь, проговорил:
– И все же! Значит, она была в раздевалке!
Ладлоу небрежно кивнул.
– Конечно, была, только рылась она в моем пиджаке, а вовсе не Дрисколла. В этот нет никакого сомнения – она возвратилась в фехтовальный зал с моими сигаретами и зажигалкой. Мы несколько раз затянулись и продолжили наши занятия, и фехтовали до той самой минуты, когда к нам пришли и сказали, что Милтан хочет видеть мисс Тормик…
Ладлоу умолк, но его уже не слушали. Дверь открылась, и в кабинет вошли двое. Первый был седоволосый, исполненный достоинства мужчина с приятным лицом, а из-за его спины выглядывал толстяк лет пятидесяти, безбровый и с пухлыми губами. Милтан шагнул им навстречу:
– Мы вас ждем, мистер Дрисколл…
– Прошу прощения, – запинаясь, промямлил толстяк, воровато озираясь. – Извините… э-э… позвольте представить мистера Томпсона, моего адвоката… мистер Милтан…
Протянув для приветствия руку, седовласый без оговорок и вступлений сразу взял быка за рога.
– Я представитель мистера Дрисколла. Я счел, что лучше прийти мне самому, – дело очень печальное… весьма печальное… Не будете ли вы так любезны представить меня мисс Тормик? Если позволите…
Милтан исполнил его просьбу. Он казался совершенно сбитым с толку. Адвокат учтиво и почтительно поклонился и также вежливо поблагодарил; Нийя стояла молча и неподвижно. Адвокат повернулся к Милтану: