— Смотри, куда прешь, болван! — прошипела она с характерным копенгагенским акцентом, оттолкнув меня с неожиданной для ее комплекции силой.
Я попытался было извиниться, однако девушка уже ушла, даже не обернувшись. В лифте все еще стоял тяжелый запах ее дешевых духов — приторный аромат сирени. Пока я поднимался в пропахшей им кабине на пятый этаж, меня чуть не стошнило.
Я все еще не мог забыть свой разговор с Вернером. Странно, но, несмотря на то что он меня изрядно разозлил, я все же чувствовал своего рода облегчение.
Теперь все было в его руках.
Я рассказал ему все, что знал, и теперь от меня требовалось лишь одно — ждать.
8
Полиция в тот вечер в гостинице так и не появилась. Спал я отвратительно. Однако вовсе не из-за страха, что правоохранительные органы внезапно вломятся ко мне в номер. Просто я всегда плохо засыпаю на новом месте. В незнакомой постели мне почти никогда не удается толком сомкнуть глаза, и эта ночь не явилась исключением. Пока я пытался уснуть, в моем объятом полудремой рассудке то и дело всплывала одна и та же картина: голубые глаза Моны Вайс, глядящие на меня сквозь мутную морскую воду. Когда же в конце концов я все-таки отключился, мне снились обрывочные тревожные сны о каких-то обезьянах и кошках.
Несмотря на то что выспаться мне так и не удалось, с утра я чувствовал себя на удивление отдохнувшим. Полузабытье, в котором прошла почти вся ночь, странным образом притупило ощущение страха, мучившее меня весь предыдущий день. Я решил, что буду следовать запланированной программе, как будто ничего не случилось. Разумеется, это было вряд ли возможно, однако попытаться все же стоило. Да и, кроме того, что еще мне оставалось?
Итак, день начался с обильного завтрака — я чувствовал, что чертовски проголодался. Накануне вечером беседа с Вернером изрядно подпортила мой аппетит, поэтому с утра, помимо привычного завтрака, я взял себе дополнительную порцию яичницы с беконом. По-видимому, такой волчий аппетит в немалой степени стимулировала и постоянно крутящаяся в подсознании мысль о том, что полиция может в любой момент явиться за мной. За столом я провел добрый час в компании утренней газеты и целой груды методично опустошаемых мной тарелок.
В газете не было ничего нового об убийстве в Гиллелайе, однако с момента, когда был найден труп Моны Вайс, прошло уже два дня, и интерес к этому делу, вероятно, уже порядком остыл.
Первым пунктом на деловой повестке дня у меня значилась встреча с редактором Финном Гельфом. Именно Финн издал мою первую книгу, «Угол зрения смерти», и с тех пор я входил в обойму писателей, сотрудничающих с его издательством «ZeitSign». В то время это было крошечное издательство. Финн, являясь его владельцем и директором, выполнял также функции редактора. Со временем издательство окрепло и выросло, и Гельф переложил практически всю редакторскую работу на плечи прочих сотрудников, однако мои рукописи были исключением. Он настоял на том, чтобы и впредь оставаться моим редактором. По определенным причинам он связывал наметившееся процветание «ZeitSign» в основном с моим именем. Мой дебютный роман оказался и для издательства, и для меня самого подобием золотого рудника — своего рода трамплином, — а последующие выпущенные нами книги обеспечили неплохие доходы обеим сторонам.
Со временем наше содружество получило развитие. Издавая «Угол зрения смерти» и «Стены говорят», Финн Гельф рисковал, однако он продолжал верить в меня, несмотря на все финансовые потери, которые несло в это время издательство. Позже, когда мы с ним сошлись поближе, он рассказывал, что уже тогда разглядел во мне упорство и желание добиться признания во что бы то ни стало. Комбинация этих двух качеств представляла собой поистине гремучую смесь, которую следовало направить в нужное русло. Гельф сумел понять, что, рано или поздно я выработаю формулу успеха, и решил, что когда это произойдет, он обязательно должен быть рядом. Разница в возрасте у нас с ним была не такой уж большой — всего десять лет, так что он вполне мог понять идеализм, который я прямо-таки излучал во время нашего с ним знакомства. Может, во мне Гельф видел себя десятью годами моложе, или же ему просто казалось, что когда-то он тоже был таким.
Мой роман-дебют ознаменовал начало нашей дружбы. Мы с Финном вместе колесили по Дании и зарубежным странам и во время этих поездок сблизились настолько, что темы наших бесед теперь уже не ограничивались только вопросами литературы и издательской практики.