Хота не смог заставить себя уйти или хотя бы пошевелиться. Тело чарующе изгибалось перед ним, не позволяя отвести взгляд. Он даже представить не мог, что хоть одна женщина из его деревни вышла бы во двор нагой. Такое приличествовало лишь мужчинам, принимающим звериный облик во время охоты. Впрочем, как и татуировки, связывающие людей с духами. Танцовщица же нарушала все привычные законы так непринуждённо, будто именно её мир был самым правильным и естественным.
Мысли Хоты прервал короткий вскрик. Во время танца женщина оказалась совсем близко и заметила его. Она съёжилась и, не отводя от зверя неправдоподобно ярких зелёных глаз, стала медленно пятиться к лачуге.
Прервавшийся танец словно сдёрнул покрывало оцепенения с Хоты, но он не убежал, хотя следовало бы. Женатому мужчине нельзя любоваться другими женщинами. Но вместо того, чтобы скрыться среди огневиц, Хота поблагодарил духа за сильное звериное тело, данное на время охоты, и принял свой истинный облик. Тёмно-русые волосы с лёгкой проседью упали на плечи, ошейник из мягкой кожи, туго обхватывавший горло барса, повис на человеческой шее.
- Не бойся, - мужчина вышел из-за дерева и протянул руку к танцовщице. - Я не зверь.
Женщина ошеломлённо помолчала, а затем вдруг рассмеялась.
- Да уж, раздетого бородатого незнакомца, который минуту назад был ирбисом, бояться совсем не стоит.
- Прости, я не желал подглядывать за тобой.
Ничуть не стесняясь своей наготы, женщина расправила плечи, подошла к Хоте. Запах горной мяты стал сильнее.
- Что-то не больно верится.
- Я же мужчина, мне нелегко совладать с собой, если вижу красивую женщину. Красивую голую женщину, - добавил он, с трудом поднимая глаза на лицо танцовщицы.
Хота знал, что не должен вести разговор с этой бесстыдницей, но как ни старался думать о жене, из головы не выходила неукротимая пляска и смуглая кожа в просветах чёрных волос.
- Я вчера сон видела, - голос танцовщицы изменился, из него пропали шутливые звонкие переливы. - В этом вчерашнем сне уже начался сегодняшний день. И утреннее небо над горами выглядело таким бездонным в своей льдистой голубизне, что я стала в него падать. В жизни такого цвета не видела. Ни разу. Пока в твои глаза не посмотрела. Что это значит, ирбис? Зачем ты пришёл?
- Странно ты говоришь. И живёшь странно - одна, в проклятой роще, куда боятся ходить даже самые смелые охотники. Я на твою лачугу случайно наткнулся. В нашей деревне поговаривают, что здесь то ли злые духи, то ли ведьма живёт. Всё думал, что это выдумки. А может, правда? Может, ты и есть ведьма?
- Я? Ведьма? А ну-ка, посмотри повнимательнее! - Женщина отступила на шаг, откинула волосы за спину. - Чтобы самые смелые охотники сюда не ходили, ваши бабы и придумывают глупые байки. А места здесь правда опасные, под обвалами много людей погибло. Огневицы не просто так выросли. Только я тут совсем ни при чём.
Удержать внимание на её глазах стало вовсе невозможно. Лишившись последнего покрова, смуглое тело расцвело на фоне белого снега. Широкие бёдра танцовщицы плавно покачнулись, и Хота не мог решить, куда ему смотреть - на них или на пышную грудь, на стройные длинные ноги или вовсе на тонкую девичью талию.
- Как же тебя зовут, ведьма? - ухмыльнулся он.
- Сам придумай.
- Ну, точно ведьма, - нисколько не веря в это, сказал мужчина, смеясь. - Раз ты хочешь, чтобы я сам дал тебе имя, то буду звать тебя Тива, танцующая. Но моё имя придумывать не дам. Я Хота, белый.
- Ты кое-что взял у меня без спроса, Хота.
- Мы только встретились, как я мог что-то взять у тебя? Даже если бы хотел, мне некуда спрятать краденое.
- Твои мысли полны украденного, не надо быть ведьмой, чтобы это понять. Согласись, несправедливо. Что отдашь за подсмотренный танец?
- Ах, вот ты о чём... - В памяти Хоты, и вправду, не осталось уголка, который не занимала бы черноволосая красавица. - Чего бы тебе хотелось взамен? Как видишь, у меня ничего с собой нет, лишь я сам. Но мои пляски ты вряд ли оценишь.
Тива фыркнула, окинула Хоту придирчивым взглядом.
- Тогда отдавай часть себя.
Не дожидаясь согласия, Тива развернулась, побежала в дом. Она принесла маленький ножик.
- Ну что, разрешишь прядь волос срезать?
- Недорого же ты берёшь за свои танцы. Но зачем тебе мои волосы?
- Чтобы в следующий раз думал перед тем, как смотреть, не спросив разрешения.
- Больше не посмотрю, да и ты меня снова не увидишь, Тива.
Хота склонил голову, позволяя женщине отрезать ножиком волосы и, как только тёмная прядь легла в её ладонь, ушёл. Сделав несколько шагов, мужчина оглянулся, полностью уверенный в том, что видит это немыслимое, желанное тело в последний раз.