После различных опытов Раймунд окончательно остановился на идее ряда резервуаров, прикрепленных сзади цилиндрического вагона и содержащих сжатый воздух. Эти резервуары сообщались посредством каучуковой трубки с комнаткой вагона. Замыкатель прерывал это сообщение и через каждые четверть часа открывался при помощи часового механизма, чтобы дать доступ чистому воздуху. В то же время через клапан такого же размера, помещавшийся в задней части вагона, выходил отработанный воздух. Как ни просто, по-видимому, это устройство, но Раймунд предварительно должен был проделать массу опытов. Всего труднее было заставить механизм действовать исправно в таком быстром нефтяном потоке и притом так, чтобы при открывании клапана для отработанного воздуха в вагон не проникло ни капли нефти. Наконец это затруднение было устранено благодаря особому приспособлению, устроенному специально с этой целью; оно состояло из ящика для воздуха, который открывался то со стороны вагона, то со стороны воздушных резервуаров. Таким образом, по планам молодого изобретателя были устроены целых четыре аппарата, которые состояли из цилиндрического вагона, ряда резервуаров со сжатым воздухом и ящика для автоматического возобновления воздуха.
Ему хотелось убедиться в том, что в нужный момент он не потерпит неудачи из-за какой-нибудь мелочи, не предусмотренной в аппаратах, а главное — иметь возможность воспользоваться одним или двумя из них, если это окажется нужным, для предварительных опытов. Но тут обнаружилось последнее препятствие.
Каким образом умудриться спустить в круговорот подводного сифона большой и сложный аппарат, длиной со всеми приспособлениями в пять метров и в диаметре почти равный самой трансатлантической трубе? Эта тонкая работа потребовала для себя нового прибора, который представлял собой громадный стальной желоб, расположенный непосредственно над началом подводного сифона и в бассейне Far-Rockaway; в нем и должен был помещаться аппарат-вагон, как драгоценность в своей оправе.
По телеграфу был отдан приказ приостановить на мгновение действие Ниагары, после чего замыкатель закрыл отверстие сифона. Тотчас действием паровой машины весь аппарат был выдвинут из желоба и поместился в трубе перед ее замыкателем. Тогда снова пустили в ход поршни Ниагары, открыли замыкатель, и поток, кружась, снова побежал, унося с собой, как перышко, цилиндрический вагон и резервуары с их содержимым.
Вся эта работа заняла несколько недель и стоила довольно дорого; хорошо еще, что лаборатория Far-Rockaway и собственные деньги Раймунда позволяли делать траты в пределах строгой необходимости. Когда все были готовы, оставалось лишь приступить к задуманному опыту, запереть Ромпера в один из цилиндрических вагонов и заставить его совершить первое трансатлантическое путешествие по подводному туннелю.
Тут обнаружилось неожиданное затруднение. За три месяца, которые дог прожил в Far-Rockaway, он сильно привязался к Кассулэ. Их взаимная любовь была даже трогательна в некоторых случаях, и трудно было бы сказать, кто из них был более предан своему другу: собака или мальчик. Поэтому мысль увидеть, как его друга запрут в этот металлический гроб, вместе с пищей, сжатым воздухом и электрическим светом, и как затем он исчезнет под океаном, — эта мысль заставляла Кассулэ трепетать от ужаса. Он не говорил ничего и затаил в сердце причину своей грусти. Но когда Раймунд Фрезоль, ничего не подозревая, назначил число для отправки Ромпера, бедняга вдруг разразился слезами.
— О, господин Раймунд, умоляю вас, — воскликнул он прерывающимся от рыданий голосом, — не обрекайте нашу славную собаку на подобную казнь!.. Вы так добры!.. как вы можете даже подумать об этом? Это бедное животное будет заперто в ящик, где оно с трудом может повернуться, и как тюк полетит к незнакомым людям! И как знать, что с ним случится в дороге?.. Вдруг аппарат испортится… он там задохнется!.. Или вдруг силы потока будет недостаточно, чтобы доставить его к цели! О, сударь, страшно об этом даже и подумать!..
Горе Кассулэ было так живо и искренне, что молодой изобретатель был тронут им до глубины души.
— Ну, не приходи в отчаяние, глупыш! — сказал он, гладя мальчика по голове, — я не тигр, и раз ты так держишься за Ромпера, мы его побережем. Что касается меня, то я даже не в претензии на это, уверяю тебя: я сам очень люблю эту славную собаку. Но вот наш опыт запоздает, нужно будет достать другое животное и приучить его спокойно лежать в вагоне. Однако не вздумай и на этот раз привязаться к нему! Впрочем, я приму меры и позабочусь, чтобы вы не завели знакомства!