– А если там ещё и китайцы работают, то это их шашлычки, – тенорок.
Голоса царапали слух Лазера. Он натянул одеяло на голову и впал в забытье. Темнота, его подбрасывает гигантская пружина, и он летит высоко вверх, а там, на самом верху – дыра, и омут кипящих огней…
Утро, процедуры, день, уколы, лекарства, вечер, в промежутках – еда… И ночь, и сны, в них Лёля, дочки, мать и отец, братья, сёстры, вся родня, и вдруг – омут, этот огненный, кипящий, страшный!
Дни не тянулись для него, они летели стремительно, карусельно. Как и вся его жизнь. Даже здесь, в больнице, где он лежал уже второй месяц. Его душа мчалась куда-то, его организм восстанавливался. Иногда во сне приходила Алиса, в меховом облаке, с бокалом шампанского и сигаретой. Вальяжно разметавшись в массивном мягком кресле и распахнув меховой халатик, что-то вещала. Выпускала ему в лицо колечки дыма, звенела голоском: «Это у вас, таких, ха, у таких вот, у вас, время сквозит, мчится как сквозняк, а у нас оно тёплое, уютное, тянется медленно, желанно, пушисто. Оно у нас для удовольствия. А у вас – для трудов, вы в нём выкарабкиваетесь, чтобы выжить…»
А за окном сияло солнце, и тени от плещущейся на ветру листвы деревьев разлились кружевом на его одеяле. Он распахнул глаза и ощутил, что немощь отступила. Он глубоко потянулся, зажмурился, и улыбнулся.
Начинался обход, и это его не напрягало сейчас. Вошли врач и медсестра. Всё как обычно. Одно только странно – медсестра, в ней что-то такое… Нет, не может быть… Врач дал указания и вышел из палаты. Она по-очереди подходила к пациентам, что-то говорила, делала. В медицинском костюме, в руках – нечто, может термометры, он не обратил внимания, он был потрясён! Она так похожа на его Лёлю, на его любимую, ушедшую в мир иной Лёлю! Медсестра Тоня. Это он узнал потом. А сначала просто дар речи потерял! Это была Лёля времён их молодости. Ей было лет 35 на вид! Она подходила к больным, что-то говорила, что-то делала, вот уже к нему подошла. А он глядел на неё и молчал. Из-под медицинской шапочки выбилась светлая прядь, очень светлая… У Лёли были русые…
– Вы так смотрите, будто увидели чудище морское, – сказала она. – Со мной что-то не так?
– Вы похожи на неё, – глухо произнёс он.
– Ну, много похожих людей, вообще-то, – улыбнулась она. – Мир не так уж разнообразен.
– А голос другой, – сказал он. – И оттенок волос.
– Я их крашу, – сказала она.
Он пристально смотрел на неё. Не точная копия его Лёли, просто похожи черты лица, форма губ, изгиб бровей. Нос другой, и глаза: у Лёли с янтарным оттенком были, а у неё серо-голубые. И ростом она повыше. Но фигура, талия, пропорции тела – это Лёлино! И даже жесты!
Ночное дежурство Тони закончилось утром. Спать не хотелось – она успела вздремнуть на диванчике в Ординаторской, и ей вполне хватило этих недолгих часов отдыха. Ночь прошла относительно спокойно. Было небольшое нарушение – в коридоре, возле открытого окна, курил тот странный пациент, который так пристально её разглядывал днём. Тоня уговаривала его идти в палату, лечь спать, но ему поговорить хотелось. Познакомились, его звали Лазер. Тоня хихикнула: у неё был крем для лица с таким названием, омолаживающий. Лазер говорил ей комплименты, рассказывал о прекрасных горах Дагестана, о городе Дербенте, о целебных горных источниках. Красиво говорил! Он произвёл на неё впечатление. И показался ей весьма интересным мужчиной. И, кажется, он пытался за ней ухаживать. Или ей показалось?
Она вышла из больницы бодрая и радостная, ведь она совсем не устала, её развлёк разговорами этот Лазер, а за ночное дежурство неплохо платили. Ей было хорошо, из-за крыш домов поднималось солнце, жары ещё не было, лёгкий ветерок приятно овевал лицо. Правда, всё омрачала тревожная мысль о жильцах… эта ситуация с жильцами… в душу закрадывались нехорошие предчувствия, мерещился криминал как в детективных фильмах, и надо было ехать разбираться, но очень не хотелось, было страшновато, да и времени в обрез. Хотя, завтра у неё выходной, вот и съездить бы. Проблему надо решать! Этой своей проблемой она хотела было поделиться с подругой Надей, когда они позже, уже днём, встретились на Сретенке и уселись в кафе на летней веранде пить латте. Но Надя перебила её, и принялась жаловаться на хозяйку мехового салона, где она работала. На то, что она, Надя, крутится как белка в колесе, а эта ведьма Карина премию ей не даёт, не ценит её, приходится на сторону работать, а клиенткам нужно что-то особенное, просто одни только меха уже не катят, и шубы, кардиганы и всякое подобное им надоело.
– Ой, а я знаю, что делать! – вдруг осенило Тоню. – Тебе надо поехать со мной. У нас там такие потрясные меховухи, это да!