– Угу, но чем он занимался?
Аня пожала плечами.
– Мой отец думает, что твой папаша лентяй, – заявила Мелл. – Говорит, будто ему переплачивают за то, что он ничего не делает: просто сидит и смотрит, как другие гнут спины.
– Твой папаша пьяница. Удивительно, что он вообще способен думать.
Мелл пихнула Аню под руку.
– Угу, и чем он в таком случае занимается? Почему пропадает на целый квартал? Его даже нет в списке сотрудников. Нельзя узнать зарплату и все остальное. Ты уверена, что у него вообще есть работа?
– У моего папы есть работа, – огрызнулась Аня, сжав кулаки и уставившись в землю. Вопросы подруги больно обжигали ее. Она уже слышала их прежде – зачастую от треснувшего зеркала в своей ванной.
– Угу, и какая же? Почему бы тебе не спросить его?
– Я кучу раз спрашивала, – ответила Аня. – Он решала. Решает проблемы, с которыми не может справиться никто другой. А когда он возвращается домой… то не хочет говорить на эту тему.
2
Ровная дорожка
Подруги расстались у развилки дорог, ведших к их домам. Аня, погруженная в размышления, не сразу заметила впереди себя Джону. Но мальчишки чем-то напоминали слова – стоило открыть для себя новое, и оно внезапно оказывалось повсюду.
Маленькое ничтожество сидело – непонятно зачем – на корточках неподалеку от задней двери ее дома, спиной к ней, и, похоже, что-то писало на земле. Столкнувшись с таким вторжением в свою жизнь, Аня почувствовала, как в ней вскипает злость. Как поступил бы ее отец со странным парнем, болтающимся возле их дома? Тот Брок, которого она знала, разорвал бы мальчишку надвое.
Желая спасти Джоне жизнь и одновременно напугать его до полусмерти, Аня быстро подкралась к мальчишке на цыпочках и крикнула ему в ухо, ткнув пальцами под ребра:
– Эй, ты чего тут делаешь?
Джона подпрыгнул, будто ужаленный, развернулся, уставился на застигшую его врасплох Аню и бросился бежать, будто за ним гнался целый рой ос.
– Ну и шизик!
Аня зашлась в приступе хохота, жалея, что рядом нет Мелл. Она решила, что когда увидит Джону в следующий раз, то врежет ему по носу или запустит в него камнем, как Кайек. Этот придурок явно заслуживал большего, но ему пришлось бы куда хуже, угоди он в руки отца.
Сбивая грязь с ботинок, она распахнула дверь и шагнула внутрь.
– Папа? Я дома!
Старая дверь захлопнулась за ее спиной. Вдали, в раскопе, прогремел мощный взрыв. В буфете задребезжала посуда.
– Папа?
Аня позвала отца во второй раз и лишь тогда ощутила запах перегара, явно доносившийся из гостиной. Зайдя туда, она увидела, что отец храпит, завалившись набок в потрепанном кресле.
– Черт побери, пап… идем.
Аня схватила отца за руку и тянула, пока тот не сел прямо. Он тряхнул головой, потом взмахнул кулаком и уставился на дочь широко раскрытыми, будто от страха, глазами.
– Это я, – сказала Аня, зная, что отец никогда не ударил бы ее, что он лишь отмахивался от призраков, преследовавших его во сне.
Отец утер тыльной стороной ладони слюну с бороды.
– Просто задремал, – пробормотал он. – Просто задремал.
– Угу. Ладно, давай провожу тебя до кровати. Ну же, вставай.
Обхватив отца за плечи, Аня попыталась наклонить его вперед. Тот не сопротивлялся и сам стал сгибаться. Вероятно, он весил втрое больше Ани. С помощью дочери он наконец встал на ноги и, шатаясь, оперся на нее, будто на костыль.
– Уже… пора… работать… – проговорил он.
– Нет, папа, тебе не пора работать. Ты только что вернулся. И какое-то время будешь дома. Со мной.
Так, покачиваясь, они добрались до его спальни. Отец волочил ноги. Одного ботинка не было, на другом развязался шнурок. Из его рта шел сладкий запах джина.
– Не-е-ет! Не работать – сработать. Бомбе пора было сработать… – Он яростно махнул рукой, будто отгоняя видение, и едва не упал. – Не взорвалась, – произнес он так неразборчиво, что Аня с трудом поняла его. – Паразиты все еще там.
Дверь спальни была открыта. Аня повела отца к кровати и уложила – так, будто сталкивала с холма большой валун. Отец рухнул на матрас. Пружины скрипнули, но выдержали; поднялось облако пыли.
– Что-то не так за песками… – пробормотал он.
Аня стащила с ноги отца одинокий ботинок, пристально глядя ему в лицо.
– Как это – за песками?
– Паразиты! – крикнул отец. Так он называл забредших из пустошей беженцев, которых держали в клетках.