Рык, шипение огня, визг. Короткий вскрик. Топот копыт. Треск ветвей.
Сумка, которую Мавна носила через плечо, вдавилась ей в живот чем-то твёрдым – достаточно больно, чтобы сложно было не заметить. Мавна медленно просунула руку между собой и сумкой. И тут вспомнила: она взяла с собой из дома хлебный нож. И это его рукоятка впивается в её тело.
Что-то прояснилось в голове. Земля дрожала от топота упырей – ещё довольно далёкого. Мавна скользнула ладонью в сумку и стиснула пальцы на рукоятке.
Конечно, это не кривые ножи чародеев с их широкими клинками, а всего лишь пекарский ножичек, годный лишь чтобы надрезать верхушки хлебов. Но его лезвие было острым и холодным, а рукоять – надёжной и твёрдой. Это чего-то да стоило.
Мавна вынула нож и с колотящимся сердцем выглянула из укрытия.
Смородник лежал на земле и пытался скинуть с себя упыря. Ещё двоих рвал Варде: они не сразу сообразили, что опасность может исходить от своего же, поэтому он застал их врасплох. Мешок с упыриными сердцами сорвали с коня, и часть сердец валялась растоптанная. Смородник сдерживал упыря луком, вжимая рукоять тому в горло. Упырь изловчился, вывернулся и перекусил оружие одним щелчком челюстей – только щепки полетели.
Мавна никогда не метала ножи. Тем более – в живую цель. Она разделяла тесто на одинаковые кусочки, надрезала караваи и булки, протыкала ножом готовые хлеба, чтобы проверить, пропеклись ли. Ей нравилось смотреть, как парни кидали ножи в деревянные мишени или в землю – Илар часто выигрывал какие-то мелочи, чтобы подарить ей. Но сама она пробовала лишь несколько раз, и ножи падали плашмя, пролетев всего ничего. С другой стороны, в прошлые разы от неё не зависела ничья жизнь…
Не раздумывая больше, Мавна размахнулась и метнула нож. Тут же зажмурилась, чтобы не видеть, если вдруг попадёт в Смородника. Хотя, вероятнее, вообще ни в кого не попадёт. Но она ведь пыталась?..
Раздался визг и сразу стих. Мавна распахнула глаза: упырь завалился на бок, и рукоять её ножичка торчала у него из глаза.
Смородник перекатился со спины, вскочил на ноги и откинул с лица слипшиеся от крови волосы. Увидев Мавну, он быстро кивнул ей, рывком вытащил нож из глазницы упыря и метнул в следующего.
С горькой ясностью Мавна поняла: он не продержится долго. Движения стали скованными и неуклюжими, одежда и лицо – мокрыми от крови, своей и чужой. Пусть Варде тоже отбивался, сумел даже порвать свою верёвку, но что двое против огромной стаи? Её ножик лишь отсрочил смерть – всего на несколько мгновений.
Сердце стало огромным и тяжело билось под ключицами. Вот и всё. Вот сейчас. Вот ещё один упырь прыгнет и точно разорвёт Смороднику горло, а потом примется за неё саму.
Варде загрыз ещё одного нежака, но сам тоже едва держался на ногах, качался и хромал, весь покрытый липкой чёрной жижей. Рык стих, но топот стал громче.
Мавна не сразу поняла, что именно переменилось. Новые упыри не нападали на них, но визжали где-то рядом. А помимо этого кто-то гикал на пустыре и пересвистывался, как свистели дома дозорные.
Топот копыт нарастал, фыркали чьи-то кони. Мавна вся сжалась: вот-вот из тумана выскочат ещё упыри, разозлённые смертью родичей. Но вокруг всё было усеяно телами нежаков, которые прямо на глазах превращались в бесформенные чёрные груды, а другие твари отчего-то не спешили нападать. Но их же там были сотни! Мавна сама видела, сколько их стояло там, в тумане…
– Хэй! Есть кто живой? – раздался звучный мужской голос.
– Есть, – хрипло откликнулся Смородник.
Наконец Мавна увидела их: несколько всадников на конях объезжали поле по кругу, и у каждого в руке было кадило на длинной цепи – почти как у духовника в их церкви, только крупнее. Внутри что-то едва заметно чадило, и в сыром воздухе запахло дымом и травами.
В висках стучало от страха и напряжения, и вид всадников, двигающихся по кругу и насвистывающих какую-то протяжную мелодию, казался похожим на сон. Мавна поняла, что её всю колотит.
Цепочки и кадила взлетали, делали круг в руках мужчин и поблёскивали в тусклых рассветных лучах, пробивающихся сквозь завесу облаков. Упыри виднелись вдалеке, шныряли смутными тенями и раздражённо вскрикивали, но не приближались. Варде со стоном осел на землю и вновь принял облик юноши – с трудом, не сразу, изменяя каждую часть тела по отдельности. Перекинувшись, он замер в грязи, тяжело дыша.
Смородник тоже опустился на дорогу, такой грязный, что Мавна не могла понять, где у него раны и сколько их. Длинные волосы рассыпались по спине и слиплись грязными прядями, на лице и одежде не осталось ни единого чистого пятнышка, только кровь и грязь. Он бессильно разжал ладонь, и последний неброшенный нож скатился в лужу упыриной крови.