Курд закончил свой рассказ и замолчал.
— А что же случилось с чужеземным полководцем? — спросил бей.
— «Селям алейкум!» — сказал он, потом поднял своего вороного коня в облака и исчез, — гласил ответ.
— Эту историю очень хорошо слушать, но сделай милость, скажи, достоверна ли она?
— Она достоверна. Пятеро человек из Джелу были в Селямии в то самое время, когда ее там рассказывали хаддедины. Эти люди проходили здесь и передали ее мне и моим людям.
— Ты прав, эта история произошла наяву, но не так, как ты ее слышал. Хочешь увидеть черного коня сераскира [140]?
— Господин, это невозможно!
— И все-таки это возможно, потому что он стоит поблизости.
— Где?
— Вон тот вороной жеребец.
— Ты шутишь, бей!
— Я не шучу, а говорю правду.
— Конь великолепен. Такого я еще в жизни не видел. Но он принадлежит этому человеку!
— А этот человек и есть тот чужой сераскир, о котором ты рассказывал.
— Быть того не может! — От удивления вождь бадинанов широко открыл рот.
— Невозможно, ты говоришь? Разве я когда-нибудь тебе лгал? Еще раз скажу тебе, что это действительно он!
Глаза и рот вождя открылись еще шире. Он смотрел на меня как безумный и непроизвольно протянул свою руку за медом, однако попал рядом в табачный кисет.
Не заметив этого, он отправил в рот, за частокол белых блестящих зубов, хорошую порцию наркотической травы. Я подозревал уже, что это зелье может быть чем угодно, только не табаком. В целом я предположил верно. Трава немедленно подействовала: вождь судорожно сомкнул челюсти, а потом изверг содержимое своего рта прямо в лицо моему доброму Али-бею.
— Ради Пророка! Это правда? — еще раз спросил он, крайне ошеломленный.
— Я в этом тебя уже заверил! — ответил Али-бей, утирая лицо кончиком своей одежды.
— О сераскир, — теперь обратился вождь ко мне, — дай Бог, чтобы твое посещение принесло нам счастье!
— Тебе оно обязательно принесет счастье, я обещаю! — ответил я.
— Твой вороной конь здесь, — продолжал он, — но где же твой щит с карбункулом, твои латы, твой шлем, твое копье, твоя сабля?
— Слушай, что я тебе скажу! Я и есть тот иностранный воин, который был у Мохаммеда Эмина, но я не с неба спустился. Я приехал из одной далекой страны, где вовсе не был сераскиром. У меня не было ни золотого, ни серебряного оружия, но вот ты видишь ружья, каких у вас нет; с ними мне нечего бояться даже многочисленных врагов. Хочешь, я покажу тебе, как они стреляют?
— Умоляю тебя твоей головой, головой твоего отца и головой твоего друга Али-бея, не делай этого! — попросил он испуганно. — Ты снял с себя латы, отложил копье, щит и меч, чтобы употребить это оружие, которое, возможно, еще опаснее. Не знаю, как я должен тебя отблагодарить, но обещай мне, что ты захочешь стать моим другом!
— Какая в том польза? В твоей стране есть поговорка: «разумный враг лучше неразумного друга».
— Разве я был неразумным, господин?
— А ты разве не знаешь, что надо приветствовать гостя, тем более если он пришел с твоим другом?
— Ты прав, господин! Ты укорил меня народной мудростью. Позволь, я отвечу тебе другой поговоркой: «малый должен покориться большому». Будь большим, а я буду тебе повиноваться!
— Повинуйся прежде моему другу Али-бею! Он победит, и турецкие ружья, безусловно, будут твоими.
— Ты сердишься! Извини! Клянусь моей головой, я ничего не пожалею, чтобы послужить тебе. Возьми этот виноград и ешь! Возьми этот табак и кури!
— Благодарим тебя, — ответил Али-бей с улыбкой. — Мы ели перед отъездом и должны, не теряя времени, возвращаться в Шейх-Ади.
Он поднялся, и я вслед на ним. Вождь сопровождал нас до тропы и еще раз пообещал выполнить свой долг как можно лучше. А мы отправились в деревню старой дорогой.