- А вы сможете проехать двадцать миль верхом? - сказал я.
- Нет... но проеду. Предоставь это мне.
Я все глядел на него.
- Почему я? У вас есть люди. У вас есть Родриго. И у вас есть Доринда. - Тут я усмехнулся.
Он отмахнулся.
- Причуда старика. Послушай, сынок, ты молод, ты силен, у тебя будет много женщин, но для меня она последняя. Я не буду говорить, что она моя, потому что это неправда, к тому же я уверен - у нее и мысли такой нет. Она выглядит как страстная женщина, но это не так. Можешь мне поверить: ни одна великая куртизанка прошлого - а Доринда во многом похожа на них - HP была страстной, любящей женщиной. Все они холодны и расчетливы. Они использовали эмоции мужчин в своих целях, они - всего лишь фасад, всего лишь обещание. Страстная женщина слишком эмоциональна, чтобы думать о своей выгоде. Доринда - другая. О своей выгоде она думает день и ночь.
- Тогда почему бы не избавиться от нее?
- Как я уже говорил, она - последняя красавица, которая живет рядом со мной. Большинство из нас так или иначе платят за любовь, а я заплатил за ее внимание, подписав ту бумагу.
В его жестких стариковских глазах появился волчий блеск.
- А теперь, с твоей помощью, я собираюсь дать им все, чего они заслуживают.
- По-моему, это не так.
- Вот почему я выбрал тебя. Ты честный.
А я продолжал молча смотреть на него.
В детстве я слышал о нем бесчисленное количество разных историй, а теперь понимал, что ни одна из них не являлась вымыслом. Мне нравился этот старый дьявол, и я сочувствовал ему.
- Что у вас на уме? - спросил я осторожно.
- Поездка на запад, в горы.
- Вы же не в форме. Скажите, что нужно сделать, и я сделаю.
Волк, сидевший в нем, показал зубы. В его глазах заплясал нехороший огонек.
- Я сам все сделаю. - Улыбка исчезла. - Все, что я собираюсь сделать, это спасти свое ранчо. Никто не пострадает.
С минуту я раздумывал над этим, но так ничего не придумал. Я не умею разгадывать планы других людей. Может, я слишком простодушен, может, во мне не сидит волк... не знаю. Я умею выстоять в схватке при револьверах, в драке на кулаках, но можете мне поверить, не умею придумывать разные хитроумные планы, чтобы обманывать других людей.
Нечего и пытаться отгадать, что он задумал. Я знал, что помогу ему, потому что если у старика-инвалида хватит духу проехать двадцать миль, то ему стоит помочь. К тому же мне хотелось увидеть, как старый дьявол перехитрит тех, кто хотел ограбить его.
- Ладно, - сказал я.
- Седлай коней, - сказал Бен Мандрин, - и побыстрее. Нам далеко ехать.
Когда я направился к двери, старик зацепил мою руку костылем.
- Через окно, - сказал он, - за нашими дверями следят.
Окно открылось бесшумно, и я выскользнул в тихую ночь. Сияли звезды, а где-то на вершине дерева ухала сова. Двигаясь на цыпочках, я добрался до корраля, где стояли мои кони. Всего за несколько минут оседлал лучшую пару и провел их в густую тень дома.
Я помог Старому Бену пролезть в окно и, поднимая его в седло, удивился: он был легкий, но в плечах и руках чувствовалась сила.
Я прыгнул в седло, и мы поехали в ночь. Бен поскакал впереди. Он мог ездить верхом, это точно. Бен направил коня на запад к горам, а я ехал сзади и не переставал беспокоиться, что старик может упасть из седла и расшибиться.
В лицо дул прохладный ветер. Над нами нависла непроглядная темнота гор. Мы молча скакали на запад, и я все время, тревожась, посматривал на Старого Бена, но тот уверенно держался в седле - не могу представить, чего ему это стоило.
Мы ехали по темным и молчаливым холмам. Здесь паслись стада и табуны, но теперь животные спали, и мы их не видели. Один раз увидели огни и замедлили шаг, осторожно проехав мимо деревушки неподалеку от ранчо.
Неожиданно мы свернули в горы, поднимаясь по узкой, едва видимой тропе. Протоптанная людьми и скотом, тропа была светлее, чем окружавшая ее земля. Пока мы поднимались, мне показалось, что я чувствую близость моря, и вдруг, выехав на перевал, мы увидели его. Вот он лежал справа от нас - широкий, великий Тихий океан.
Старый Бен остановил коня и посмотрел в ту сторону. Я не видел в темноте его паз, но, наверное, они наполнились тоской и жаждой снова быть там.
Я понимал его, потому что знал это чувство - тоску по диким местам. Я не городской человек, не любитель людных мест. Мне нравится чувствовать ветер на лице, долгие мили видеть, как колышется трава в прериях, как плывут тени облаков по равнине и виднеются голубые сгустки далеких холмов.
В океане под нами залитый лунным светом выпирал темный мыс. Старый Бен махнул рукой в ту сторону.
- "Малибу", - сказал он. - Ранчо "Малибу".
Он взглянул на звезды и двинулся дальше, хотя тропа была плохо видна. Похоже, по ней мало путешествовали. Мы ныряли в низины, петляли по ним, и, по-моему, Старый Бен изо всех сил старался, чтобы я запутался и не запомнил дорогу.
Вдруг Старый Бен резко свернул направо и въехал в узкий проход в горной стене, затем, проехав немного вперед, остановил коня.
- Помоги мне слезть, - сказал он, когда я спешился.
Я приподнял его с седла, и старик слегка обмяк у меня на руках, но тут же напрягся.
- Никаких костылей. Здесь от них пользы не будет. - В его голосе послышалась железная нотка. - Жди тут... мне придется задержаться.
Старый Бен не мог идти - он уполз в черную ночную тень, куда не падал лунный свет. Я закурил сигару, зажав ее в кулаке, чтобы не был виден огонек, и приготовился ждать.
Что за таинственное место? И почему он уполз один?
Я долго ждал, прислушиваясь к ночной тишине, и только раз услышал, как вдали сорвался с кручи камень и через несколько секунд ударился о землю.
Бен Мандрин был не дурак: если он решил что-то предпринять, это было ему крайне нужно. Но старый пират был не тем человеком, которого можно ослушаться, поэтому я сидел там, где он приказал, и слушал ночь... слушал, надеясь уловить либо его приближение, либо звуки надвигающейся беды.
Несколько раз я смотрел на звезды, чтобы проверить время, и они меня не утешили. Возвращение домой для уставшего старика будет долгим, и рассвет может застать нас в пути. Что тогда? Что, если утром его не найдут в постели? Что, если утомительная дорога скажется на сердце и старик умрет у меня на руках? Кто-нибудь мне поверит?
Я беспокойно вышагивал взад-вперед, с нетерпением ожидая его возвращения. А может, он спрятался всего лишь в нескольких ярдах, с интересом наблюдая, как я мечусь туда-сюда? А может, он уполз слишком далеко и теперь лежит где-нибудь раненый? Но я не слышал криков о помощи; хотя ночь была ясной и прохладной, звуки разносились хорошо.
Наконец я сел и закурил новую сигару, прикрывая огонек ладонями. Какие странные штуки иногда проделывает с человеком судьба - надо же было мне очутиться здесь вместе со старым пиратом, о котором я много слыхал в детстве, а знал всего несколько часов.
Звезды постепенно меркли. Я нетерпеливо затоптал окурок и встал.
Лошади с поднятыми головами вслушивались в ночь, повернув их туда, куда уполз Бен Мандрин. Они смотрели вдоль хребта, раздувая ноздри.
Сделав шаг вперед, я тихо спросил:
- Бен?..
Ответа не было.
Было слишком темно, чтобы идти по следам, и, хотя я рискнул выкурить две сигары, искать следы Бена при свете факела было бы слишком опасно. Здесь, в высокогорье, где местность буквально кишела преступниками, мы могли бы разминуться в темноте. Я не имел понятия, как далеко он уполз и не сменил ли направление, чтобы сбить меня с толку.
От всего этого у меня снова разболелась голова. Ничего серьезного: пуля лишь скользнула по голове, содрав кожу и волосы, но оставила шишку величиной с куриное яйцо.
Я еще раз взглянул на звезды. У нас оставалось совсем мало времени. Я встал, прошел несколько шагов и прислушался.
Ни звука. Наверняка с ним что-то случилось. Не в моем характере ждать чего-то, когда старый калека беспомощно лежит в скалах и темноте.