Впрочем, порядок и организованность вовсе не означали того, что работает автоматика, а господин капитан-пилот может заняться какими-то другими своими делами и не участвовать в процессе. Корневу приходилось постоянно быть на связи сначала с диспетчером станции, а потом и с диспетчером космопорта - подтверждая, что все идет штатно, что автопилот действует в полном соответствии с полученными указаниями, что сам Роман готов в любой момент взять управление кораблем на себя, если вдруг что пойдет не так. В том же духе 'Чеглок' совершил и посадку в двенадцатом секторе космопорта 'Зигмунд-Йен-Раумфлюгхафен': хотя антиграв подцепил корабль еще до входа в атмосферу, Корнев до самого конца напряженно следил за действиями автопилота.
Таможенник ждать себя не заставил и времени много не отнял. Господин старший таможенный инспектор аккуратно и быстро оформил все необходимые документы, чем и утвердил законность пребывания граждан Российской Империи господ Романа Корнева и Дмитрия Лозинцева на территории Арийского Райха.
Собрался Лозинцев быстро. Оно и не удивительно - ему и пришлось-то только переодеться с поправкой на местную погоду, в меру прохладную, зато сухую и солнечную. И уже на выходе задержался, постоял пару секунд и вдруг обернулся.
- А ведь сегодня Прощеное Воскресенье. Вы уж меня простите, Роман Михайлович, если чем обидел...
- Бог простит, - ответил Корнев. - И вы, Дмитрий Николаевич, меня простите...
- Бог простит, - как-то не сильно уверенно и очень тихо сказал Лозинцев, подавая Корневу руку.
Проводив своего пассажира, Корнев еще какое-то время пребывал в задумчивости. Вот ведь человек, Прощенное Воскресенье вспомнил... Не то чтобы Роман был сильно религиозен, но вот же ведь как-то сразу на душе хорошо стало. Попросил у него Лозинцев прощения, сам у Лозинцева прощения попросил - и, честное слово, на душе полегчало... Полегчало? Почему полегчало? Разве была какая-то тяжесть? Мысли Корнева резко развернулись. А ведь и правда, что-то не так было, не так и не то... Или не было? Но откуда тогда это ощущение? Как будто что-то неправильное было сказано или сделано? Корнев попытался вспомнить, что же могло быть причиной таких сомнений, но совершенно безуспешно. Ну да и ладно... Имелись куда более важные в данное время дела, они-то и вытеснили из головы Корнева эти тягостные раздумья.
Для начала надо было убраться в каюте, которую занимал Лозинцев. Впрочем, много времени это не заняло - Дмитрий Николаевич, даже покинув корабль, вновь показал себя человеком предельно аккуратным. Хотя и на корабле он пробыл не так уж и долго - если не считать посадку на Тринидаде, неполные сутки полетного времени. Так что мусора осталось по минимуму, постель Лозинцев убрал сам, где ж тут убираться-то? А если учесть, что груза никакого в этом рейсе не было и, соответственно, грузовые трюмы тоже в приборке не нуждались, то наведение порядка никак не тянуло на гордое звание работы. Так что прибираться Корневу пришлось только в рубке, где они с Лозинцевым почти весь полет и просидели. Да и там ничего страшного не было. Посудомоечная машинка удовлетворилась двумя чашками, двумя же блюдцами, одним блюдом покрупнее да заварочным чайником, а весь мусор уместился в маленьком пакетике. Понятно, что вызывать мусорщиков Корнев не стал, пакетик этот и самому можно выкинуть.
До грузовой конторы можно было бы доехать на специальном маршрутном вагончике, но Роман не поленился пройти пешком, исключительно чтобы размять ноги. Деловая жизнь в конторе била ключом, так что было даже, из чего выбирать. Из конторы Корнев вышел, обеспеченный грузами и пассажирами недели на полторы полетного и погрузочно-разгрузочного времени, а если учесть все необходимые процедуры и потребность в отдыхе между рейсами, то на две с хвостиком недели вперед. Еще более грел душу капитана-пилота аванс фрахта в райхсмарках, часть которого, правда, тут же ушла на оплату погрузочных работ и заправки топливом. Топливо в Райхе хоть и было не самым дешевым, зато начисто избавляло покупателей от сомнений в своем качестве. Время, остававшееся до начала погрузки, Корнев решил потратить на небольшую прогулку по ближайшей окраине Ариенбурга - столицы Райха. Если точнее - на поход в известный Роману магазинчик за блоками с записями интересных фильмов, концертов и книг, естественно, с возможностью перевода на русский. А как иначе - хоть и управлял кораблем господин капитан-пилот в одиночку, но свободного времени в полетах хватало, особенно в гиперпространстве. Не только же на сон его переводить? Конечно, можно было и заказать все это по местной сети с доставкой на 'Чеглок', но куда-то девать время все равно надо. Да и поесть не мешало бы, обед у 'доброго Лучо' требовал продолжения в виде ужина, а по местному времени - в виде плотного завтрака.
Вообще это была та еще проблема для маленьких экипажей, а тем более для капитанов-пилотов. Время. Точнее, несовпадение биологических часов организма и официального времени на планетах. Нет, конечно, можно было в нужное время выпить нужную таблетку - и все в порядке. Хочешь - спи, хочешь - бодрствуй, не вставляя в глаза спички. Вот только все врачи старательно уверяли, что таблетки эти безвредны... ну, при правильном употреблении, конечно. А правило употребления было одно - чем реже, тем лучше. Хотя Корнев настроил себя на то, что именно сегодня такой таблеточкой придется воспользоваться, потому как если оставить все на отсчет времени по внутреннему ритму организма, то погрузка и старт с космодрома придутся как раз на самый разгар сна.
...Выйдя из магазина, где он даже получил небольшую скидку (немолодой даме, не поймешь - то ли хозяйке, то ли просто начальнице над тремя юными продавщицами - очень понравилось, что русский капитан-пилот интересуется историей, музыкой, хорошими приключенческими фильмами и полностью игнорирует отдел, где в непрозрачных серых пакетах продаются фильмы 'для взрослых'), Корнев вынужден был остановиться и на пару минут отложить попытку перейти дорогу. Причиной задержки стали две сотни молодых парней, с песней маршировавших прямо по проезжей части. В униформе многочисленных военизированных, полувоенных и вроде бы даже и совсем невоенных формированимй Райха Корнев разбирался очень слабо. В этой форме вообще вряд ли кто-нибудь разбирался полностью, учитывая обилие и многообразие всех таких формирований и их обмундирования. Насколько Роман сумел понять по эмблемам и прочим деталям, слитно топали ботинками и дружно горланили задорную песню про дочку лесника радовцы, (1) причем, судя по явно не ариенбургскому загару и обношенному обмундированию, уже бывалые, как бы даже не возвращающиеся со службы.
(1) Имеются в виду служащие RAD (Reichsarbeitsdienst) - Имперской трудовой службы. В RAD обязаны были отслужить не менее полугода на казарменном положении или 9-12 месяцев по месту жительства все юноши и девушки Райха в возрасте 18-19 лет. Конечно, техника позволяла обходиться без мужских формирований RAD при строительстве дорог, в сельском и лесном хозяйстве, а также без женских формирований RAD в том же сельском хозяйстве и неквалифицированных работах в медицинских учреждениях, но в Райхе считалось, что совместный физический труд дисциплинирует и сплачивает, а также помогает формировать иные положительные черты характера.
Шли красиво. Правда, красиво. Нет, с военными, конечно, не сравнить. С немецкими военными, разумеется - на фоне этих ребят убого смотрелась бы воинская часть любой армии, кроме, понятное дело, русской. Зато видно было, что сами парни испытывают неподдельное удовольствие от того, что идут в строю с песней. Форма и строй, общее дело и одна на всех песня - ну что еще надо нормальному парню, чтобы чувствовать себя частью грозной и несокрушимой силы, чтобы совершенно точно знать: пусть хоть весь космос развалится на куски, но тебе на помощь всегда придут такие же крепкие и уверенные в себе парни как ты сам!
Корнев этих парней отлично понимал. А еще он теперь наконец понимал, что именно не так сделал Лозинцев. Точнее, не так сказал. А еще точнее - вообще не сказал. А если уж быть совсем-совсем точным - не задал один вопрос, который именно он, Лозинцев, должен был задать первым, потому что со стороны Романа задать этот вопрос человеку явно старшему по возрасту было бы просто неприличным. Да, теперь-то Корнев понимал, что за червячок шевелился в его мыслях после прощания с Лозинцевым.