Выбрать главу

— Ну вот, Дмитрий Николаевич, если не случится никаких неожиданностей, часа через три будем на Тринидаде.

— А что, могут случиться неожиданности?

— Ну все может быть. Космос… Но с нормальными людьми обычно не бывает.

— А с ненормальными? — живо поинтересовался Лозинцев.

Корнев аж просиял. Его пассажир оказался еще и охоч до космических баек! Ну, Роман и выдал парочку. Грех же не рассказать, если человеку послушать хочется! Байки, конечно, выглядели, как им и положено, придуманными — как‑то не верилось, что такая дурь вообще возможна. Но, самое смешное, — обе были чистой правдой. В позапрошлом году на Миллисенте один такой смертник–самоучка ушел в прыжок прямо с планетарной орбиты и когда гравитация родной планеты почти сразу же и выдернула его в нормальный мир, был неприятно удивлен, увидев перед собой окрестности того же космопорта, с которого он пару минут назад стартовал, только очень–очень близко. Настолько близко, что ничего сделать времени уже не осталось. Так и врезался. Удар был несильным, но воспламенилось топливо, которым перед взлетом корабль заправили под завязку. Да… Даже этого дурака жалко, корабль еще более жалко, а за что пострадал наполовину выгоревший космопорт? Наверное, за то, что разрешил взлет такому идиоту…

У истории о другом горе–пилоте конец оказался счастливым. Правда, она и на сказку была похожа больше. На Тексалере какой‑то молодой парнишка решил покатать свою подружку на папином корабле, ну, ясное дело, пока папочка куда‑то отлучился. Надо полагать, стартом и полетом по системе девица была очарована настолько, что ее кавалер решил закрепить успех тут же, прямо на корабле. А что, романтика — любовь в гиперпространстве… Паренек, судя по всему, торопился. Торопился так, что не соображал уже ничего. Объяснить как‑то иначе тот медицинский (причем явно психиатрический) факт, что в прыжок он ушел, вообще не введя никаких координат точки выхода, было бы невозможно. Совершенно случайно их выдернул из гиперпространства русский крейсер очень и очень далеко от точки входа. Иссохших от голода любовничков потом долго возвращали к жизни доктора на Сибирячке. В страхе перед отцом горе–пилот даже попросил в России политического убежища, но его прошение осталось без рассмотрения, поскольку был он несовершеннолетним. Однако потом Корнев слышал, что эта парочка поженилась. Вот так иногда бывает…

Рассказывая Лозинцеву эти истории, Корнев давал пассажиру понять, что нам‑то такое не грозит, мы ж люди нормальные, не то, что эти уроды… Лозинцев в ответ порадовал несколькими новыми анекдотами, которых Роман еще не слышал. Да, вот ведь как хорошо бывает, когда такой приятный пассажир попадается. Правда, хорошо.

Дальше разговор пошел уже легко и просто. Выяснилось, что торгует Лозинцев автономными мобильными энергостанциями. Станции эти на всех мирах были в почете, что в России, что везде, а уж тут, на Фронтире, в особенности. Корневу, кстати, частенько приходилось их перевозить. Так что нашлась и общая тема для разговора, сразу принявшего деловое направление. Энергостанции Лозинцев покупал как раз в Райхе, мелким оптом, а потом либо он сам, либо заказчики фрахтовали корабли для перевозки станций к месту назначения. Корнев попробовал прикинуть выгоду от таких перевозок — получилось очень даже неплохо, так что тут же и предложил Лозинцеву свои услуги. Лозинцев вроде даже обрадовался, но конкретно так ничего и не сказал, пообещав, впрочем, вернуться к этому разговору позже, когда у него закончатся договоренности с несколькими нынешними перевозчиками, половина которых, кстати, была тоже русскими.

Тоже вот тема для разговора… Русские на Фронтире. У Корнева иногда складывалось впечатление, что соотечественников тут чуть ли не больше, чем местных. Особенно среди коммерсантов и перевозчиков.

— А вы, Роман Михайлович, давно по Фронтиру мотаетесь? — усмехнулся Лозинцев.

— Два года почти.

— А почему? Что вам мешает заниматься тем же самым дома?

— Что? — Корнев на пару секунд призадумался. — Да, наверное, то же, что и вам. Поставки напрямую от производителей, крестьянские кооперативы, крупные компании–перевозчики…

— Вот вам и ответ, — Лозинцев стал похожим на школьного учителя, довольного успехами способного ученика. — У нас в России мелкому торговцу и перевозчику делать почти что и нечего. Можно, конечно, наняться со своим корабликом хоть к крестьянам, хоть к кооперативам, можно и самому в кооператив вступить, но если хочешь работать один и только на себя — даже не думай, не развернешься. А здесь для таких самое раздолье… — Дмитрий Николаевич широко улыбнулся. — Конечно, крупные перевозчики с Запада сюда потихоньку лезут, пытаются создавать представительства. Но мы пока что быстрее реагируем на потребности местного рынка, так что выдавить нас они долго не смогут…

— Думаете, потом смогут? — прервал собеседника Корнев.

— Они в любом случае к этому стремятся и будут стремиться, — посерьезнел Лозинцев. — Деваться им некуда. Нам, впрочем, тоже.

— И что? — спросил Корнев.

— Да ничего. Мы же просто так не отдадим свой кусок, да и Фронтир на месте не стоит, — видно было, что обрисованные им же самим перспективы конкурентных войн Лозинцева сильно не пугают. — Да, с каких‑то планет нас так или иначе вытеснят, но на каждой новой планете Фронтира мы все равно будем первыми.

— А как же Райх?

— А что Райх? — Лозинцев пожал плечами. — Все то же самое, что и с Западом. Тоже пытаются на Фронтире закрепиться, с той лишь разницей, что не везде им тут рады. Да и сами знаете, что за примерами далеко‑то ходить. Ну и нам с ними, — Лозинцев довольно усмехнулся, — проблем меньше из‑за этого. Так что не переживайте, Роман Михайлович, и на мой, и на ваш век тут дел хватит.

Корнев, конечно же, и не думал переживать. Обстановку на Фронтире и свои личные перспективы он, в общем, оценивал примерно также. Правда, он в отличие от Лозинцева все это больше интуитивно чувствовал, а вот Дмитрий Николаевич сумел эти вещи просто и доступно изложить.

Нет, кто бы что ни говорил, русские на Фронтире чувствовали себя прекрасно. Корнев иной раз даже искренне жалел всех тех, кто не имеет счастья быть русским. Ну не обязательно русским, в России не одни только русские живут, хотя здесь, на Фронтире, если ты из России, значит всегда русский. Впрочем, почему‑то почти все соотечественники, кого Роману доводилось встречать на Фронтире, были как раз русскими, а не кем‑то еще. Редко попадался кто‑то из армян или греков, еще реже сербы, ну вот, пожалуй, и все. Ни болгар, ни татар, да вообще никого больше из нерусских граждан империи Корнев на Фронтире за эти два года не видел.

Ну не видел — и ладно. Главное, что ему, Роману Корневу, тут хорошо. Не то чтобы, конечно, совсем уж хорошо, нет. Вот жить на Фронтире постоянно Роман никогда бы не согласился. Жить надо дома, в России. Зато Фронтир позволял зарабатывать на эту самую жизнь дома. И зарабатывать, чего уж прибедняться, совсем неплохо. Понятно, что и трудностей своих хватало — и мотаться постоянно с планеты на планету, и искать фрахт, и самому иной раз что‑то покупать–продавать, и деньги поменять…

Хорошо хоть, с преступностью проблем нет. Пиратов на Фронтире общими усилиями России, Запада и Райха уже лет тридцать как повывели. Если какие совсем уж отчаянные смертники пытались из Черного или Желтого космоса залететь, то всегда было кому их встретить — военные корабли под флагами Райха и Демконфедерации ревниво следили друг за другом и если где появлялся один, тут же рядом объявлялся и второй, а иной раз и третий — Россия свой флаг на Фронтире забыть не давала. А уж от двух, тем более трех корветов ни одному пирату уйти еще не удавалось. То есть от самих корветов уйти‑то было и можно, даже в Черном и Желтом космосе непонятно откуда появлялись очень даже скоростные кораблики, но шансов удрать от управляемых ракет даже у них не было. Потому что и русские, и германцы, и даже самые демократические западники, при всех своих противоречиях, сходились в одном: хороший пират — мертвый пират. Впрочем, байки о пиратах по Фронтиру все‑таки ходили, вот только ни разу Корнев не слышал, чтобы в этих байках говорилось о каком‑нибудь конкретном пострадавшем корабле. Так что относился к этим байкам Роман, да и не он один, сугубо скептически.