Собственно, и этот день Роман собирался посвятить охоте и разведке. А что еще ему оставалось делать, если сам же угробил у мятежников все, что может летать? Нет, можно было бы и проштурмовать позиции укров под Сканнеборгом, но Бьорн Хеллинг штурмовки укрепленных позиций запретил. По крайней мере, пока разведка не выяснит, есть у укров зенитные ракеты или нет.
Надо же, разведка у них появилась… Хотя, надо признать, за эти дни местные проделали кучу работы, результаты которой Корнева радовали. Что было особенно важным для него самого, наладили связь с наземными отрядами самообороны. Так что полет к Сканнеборгу был не импровизацией, а выполнением, так сказать, заявки защитников города. Вроде бы наладилось дело с обороной Хеймарсдалена. Появилось что‑то похожее на оборонительные позиции, хотя большинство этих самых позиций составляли окраинные здания, кое‑как приспособленные к обороне. Пулеметы на крышах переустановили так, чтобы в случае необходимости их можно было использовать и в целях противовоздушной обороны, и для противодействия штурму города.
Йоран и Хельга (они, кстати, оказались той самой идеальной парой) порадовали Корнева установкой камер и соответствующих экранов для улучшения обзора вбок, особенно вправо, назад и даже вниз. Дополнительный топливный бак, что особенно приятно, защищенный, тоже поставили и даже боезапас пулеметов несколько увеличили. В общем, боевые возможности гравилета–истребителя заметно повысились.
Вот только с их применением была некоторая загвоздка. Летать у укров стало некому и не на чем, да и вообще, какие‑то они за последние дни стали тихие и безынициативные, прямо снулые. И передвигаться по земле, кажется, начали тихонько, осторожно и соблюдая всяческую маскировку. В общем, и рад бы подстрелить, да некого. Ну что ж, придется, значит, заняться разведкой…
На большой скорости Корнев пронесся над космопортом. Спасибо Хельге, камеры не только улучшили обзор, но и позволяли вести запись. Будет что показать Хеллингу. Хотя и без камер Роман хорошо видел, что порт не действует. Корабли, которым не повезло попасть под взрыв масс–бомбы, так и стояли на тех же местах, тягачи отстаивались на краю взлетного поля, никаких признаков предстартовой или погрузочно–разгрузочной деятельности не наблюдалось. Уходя от космопорта, Корнев на всякий случай развил максимальную скорость. Есть у мятежников ракеты, нет у них ракет — проверять лучше не на себе.
По той же схеме — быстрый облет и уход на максимальной скорости — Корнев облетел базу, у которой он начинал здесь свою боевую работу. Гравилетов там не осталось, зато наблюдалась какая‑то нездоровая суета с грузовиками и гравиходами. Встретили там Романа неласково, открыв огонь из зенитных пулеметов, так что он посчитал за лучшее убраться подальше.
Но в целом все это Корневу откровенно не нравилось. И не то чтобы эта тишина у противника напоминала затишье перед бурей, нет. Как раз не напоминала. Но как человек военный, пусть и отставной, Корнев прекрасно понимал, что мятежники просто обязаны пойти на штурм Хеймарсдалена, причем в самое ближайшее время. Иначе вся эта затея с «восстанием против олигархической диктатуры» теряет смысл. Украм, если по уму действовать, надо было сразу столицу занимать, а не с каким‑то Сканнеборгом связываться, ну да и фиг бы с ними. В конце концов, они тут не солдаты и командуют ими явно не офицеры. Да и раскладов местных Корнев не знал, может, обойтись без боев под Сканнеборгом у мятежников никак и не получалось. Но в любом случае без взятия Хеймарсдалена рассчитывать им было не на что. Впрочем, и со взятием, пожалуй, тоже. Что там говорил Хеллинг — продержаться еще неделю? Вот–вот. Половина этой недели уже прошла, так что… Если Корнев правильно понял то, о чем говорили русский и германский консулы, а особенно то, о чем они не говорили, то через эти три дня надо было ждать германские войска. А это вам не местные ребята, которые работать умеют, а воевать — мягко говоря, не очень. Эти загонят укров под лавку быстро и жестко. И все же, если укры захватят столицу, у них появляется хотя бы призрачный шанс на что‑то, кроме полного разгрома и суда скорого, а может быть, еще и справедливого.
Примерно так, ну, за исключением, конечно, своих выводов о скорой высадке германцев, Корнев изложил свое видение обстановки Хеллингу после доклада о результатах разведки.
— Что ж, господин Корнев, — после некоторых раздумий сказал Хеллинг, — в любом случае это теперь не ваша забота. Я очень благодарен вам за все, что вы для нас сделали, но с этого дня ваши полеты прекращаются.
— Почему? — недоуменно спросил Корнев.
Покопавшись в ящике стола, Хеллинг вытащил и протянул Корневу два голоснимка. Роман с удивлением увидел на одном себя, на другом Хайди. Судя по всему, снимки были сделаны с записи их торжественной встречи в космопорту «Зигмунд Йен».
— Эти снимки, — ответил Хеллинг на невысказанный вопрос, — попали ко мне час назад. Наши разведчики нашли их у одного из командиров мятежников. Он рассказал, что ему и другим командирам раздали их для опознания. За вас назначили награду в сто тысяч долларов, за вашу подругу — пятьдесят тысяч.
Корнев едва сдержался, чтобы не присвистнуть. Насколько он мог ориентироваться в местных ценах и заработках укров до мятежа, для мятежников это были огромные деньги.
— Но есть один момент… — продолжил Хеллинг, явно нервничая. — За вас обещаны деньги только за живого. А что касается госпожи Бюттгер, достаточно неопровержимых доказательств ее смерти. Поймите меня, господин Корнев, после всего того, что вы для нас сделали, я просто не имею права подвергать вас риску. Тем более, я получил очень настоятельные требования консульств Российской Империи и Арийского Райха сделать все для вашей безопасности и безопасности госпожи Бюттгер. Йоханссену я уже приказал поставить ваш…или мой, уж и не знаю теперь, как правильно сказать, флайер на хранение. Вас отсюда проводят в апартаменты, предоставленные консулом Райха. Еще раз прошу меня простить, но требование консула Янсена было очень, хм, категоричным. И консул Морозов был столь же настойчив. Спасибо вам, господин Корнев, за ваше добровольное участие в защите Скраггенхольда. Мы этого никогда не забудем.
Суховато, пожалуй, даже излишне суховато попрощавшись с Хеллингом, Корнев отправился в германское консульство. В свои, как назвал их Хеллинг, апартаменты. Ага, ну очень подходящее название для маленькой, хотя и весьма уютной комнатки. Видимо, германский консул был очень убедителен в своем требовании, поскольку в консульство Романа сопровождал порученец Хеллинга. Такой ненавязчивый конвой для верности, мать его вкривь и вкось!
В душе Корнева клокотала злобная ярость. Не на Хеллинга, нет. Он‑то тут ни при чем, Роман даже жалел, что слишком уж подчеркнуто сухо с ним простился. Нормальный, в общем, человек, честный как минимум. Но вот те, кто назначил деньги… Не за него, это черт бы с ним. Но деньги за Хайди… Как там сказал Хеллинг — за неопровержимые доказательства смерти?! Черт, что там рассказывал про Гейю и полевые допросы штабс–капитан Злобин? Вот именно это Корнев и готов был сделать с теми, кто назначил цену за смерть его женщины. Что там Злобин говорил? Нельзя так с живыми людьми? Можно! С такими — еще как можно!
А вот кто эти заказчики? Мятежники? Эту мысль Корнев отбросил сразу же. Вот уж эти кретины узнали о нем и Хайди только когда им показали снимки. Нет, это не укры. А чьи указания и заказы могут выполнять укры? Естественно тех, кому выгоден этот мятеж. А мятеж может быть выгоден только и исключительно Демконфедерации и никому больше. Здесь не надо быть экспертом. Только Западу выгодно сорвать присоединение планеты Фронтира к Райху. Потому что, насколько Корнев представлял себе положение на Фронтире, если опыт Скраггенхольда окажется успешным, еще на паре–тройке планет люди начнут себя спрашивать: а не обменять ли и нам нашу независимость на более высокий уровень жизни? Это как раз‑таки ясно. А вот что совершенно не ясно, так это кому на Западе понадобилась смерть восемнадцатилетней гражданки Арийского Райха Адельхайд Бюттгер? Кто не пожалел ради этого денег на пиратов, на масс–бомбу, на много чего еще?