Хлеба не хватает… Ну что здесь могут поделать они — двое офицеров, двое пленников из большого помещичьего дома?..
— Обратитесь в комитет! — резко вдогонку крикнул солдату начштаба.
— Да! Вот именно! — засмеялся обрадованно маленький генерал.
Но солдат уже ушел, гремя сапогами по подмерзшей земле.
Офицеры двинулись дальше. И вслед им посыпались от кухни угрюмые выкрики:
— Чего там — комитет! Мир надо заключать. Докуда тут гнить будем?..
Генерал спустился в ближайший из ходов сообщения. На обындевевших досках внизу тонкой сеткой запутались только крысиные следки. Солдаты открыто ходили поверху.
Близкий шорох неожиданно заставил генерала остановиться: на уровне его лица по бревенчатой стенке пробиралась большая круглобокая крыса. Она подбирала иззябшие, розовые, как у голубя, лапки и вытягивала длинную изогнутую морду, как бы собираясь спрыгнуть на плечо генералу. Тошнотворным ее запахом пахнуло на него.
— Кш!.. Кш!.. — закрылся локтем генерал и в ужасе ринулся обратно, больно натыкаясь на бревенчатые выступы узкого земляного прохода. — Ах ты гадина такая! — отдувался генерал, выбравшись наверх.
В стороне заметил он начштаба, окруженного офицерами, и направился к ним.
— Господа офицеры! — негромко скомандовал начштаба встречу.
Офицеры, взяв под козырек, вытянулись. Генерал махнул рукой.
— Знаете… крыса… во-от такая!.. Прямо на меня!..
Высокий штабс-капитан криво усмехнулся:
— Так точно. Мы к ним привыкли, спим вместе.
— Что вы говорите! — удивился генерал, недоверчиво всматриваясь в его смуглое, как бы подмигивающее лицо.
Офицеры бесцеремонно оглядывали маленького генерала, за спиной его побежали шепотки и смешки.
Начштаба свел брови и внушительно прокашлялся.
— Капитан Космачев, так вы заезжайте ко мне завтра за инструкциями, — сказал он высокому офицеру и пошел к машине.
— Слушаю.
Офицеры снова вытянулись и козырнули.
С автомобиля начштаба долго осматривал в бинокль позиции. Над немецкими окопами мирно дымили костры. Над русскими — то же: был обеденный час, солдаты варили привычную чечевицу. И пахло в крепком воздухе мирным овинным духом.
На обратном пути оба офицера хмуро молчали.
Да, фронта больше не было. Машина войны застопорила. Грозный дух смерти отлетел от этих полей, в диких лесах не кричат больше стальные горла орудий. Не летят в нашу сторону, будоража высоким лётом воздух, прямокрылые «таубе». Не развертываются в небесной голубизне кружевные платочки шрапнелей. Не бродят по ночам белые щупальца прожекторов. Даже привычных винтовочных хлопков не слышно больше.
Над фронтом, над окопами нависла настороженная тишина.
Начштаба сидел прямо и поклевывал носом в такт с биением мотора. Только один раз заговорил он, кивнув головой в сторону дороги:
— Видите, сколько сена гниет? Заготовляла, видите ли, украинская дивизия. А у нас конский состав с каждым днем падает. Я предложил реквизировать, так эти «жовто-блакитные» — у них тут свои часовые — сейчас же жалобу в армию. Ну, и отменили.
— Полячишки вот тоже зашевелились, — встрепенулся нахохлившийся воробышком генерал. — Слышали, тут рядом Довбор польский корпус формирует? Что же это такое, а? Все бегают, все суетятся, все хлопочут, только до России никому никакого дела нет…
Голос генерала всхлипнул и осекся.
Начштаба хорошо знал это больное место слезливого генерала и осторожно промолчал. Думал о своем.
«Все к лучшему. И даже чем хуже, тем лучше. «Боже, спаси Россию!» Теперь уж вряд ли кто-либо спасет. «Ни бог, ни царь и не герой…», как поют у нас в комитете. — Начштаба повел глазом в сторону примолкшего генерала и в воротник себе зябко и неслышно усмехнулся: — Да, «и не герой!» Интересно все-таки, с чем едет сенатор? — деловито перевел мысли начштаба. — Наверное, неспроста, с какими-нибудь важными известиями. Или опять «уговаривать»? Вот бы его на печинский участок, хо-хо!..»
Перед самым обедом, когда вдали показалась генеральская коляска, начштаба, застегнув наглухо шинель, высокий и прямой, как шкаф, вышел на крыльцо. Из-за спины его любопытно выглядывали девичьи глаза Мариши.
Оба они зашагали по пустынной липовой аллее к воротам имения и застыли в ожидании меж высоких каменных столбов с зелеными, жабоподобными львами наверху.
Коляска, однако, лихо прокатила мимо ворот; в ней Мариша успел разглядеть важно развалившегося санитара Левку Берковича, комитетчика, ехавшего из командировки. Рядом с Левкой сидела тоненькая, укутанная до глаз женщина с баульчиком на коленях. Она любопытно склонила голову, бросив на Маришу темный пронзительный взгляд из-под напущенного на глаза платка.