Старушка достала с печи залатанные валенки. Потом зажгла пучок лучины и спустила в самовар, накрыв трубой.
— Где сын-то? В чайной небось сидит? Послала за ним?
— В правление ушел. Опять ругать приехал, Степан Ефимович? Ох ты, ругатель же! — погрозила ему кулачком старушка. — Все ездишь, ругаешься?
— Ладно, ладно! Не ругать вас…
Сергей Ильич подвернул промокшие брюки, с удовольствием сунул ноги в нагретые валенки и прошелся по избе.
— А вы дальние ли будете? — зорко воззрилась на него старушка.
Сергей Ильич сказал.
— Жена есть? Детки?
— Есть и то и другое, — улыбнулся Сергей Ильич.
— Ах, ах! И чего вам только не сидится в городе? Беспокойство какое взяли — ехать к нам в такие дожди. Зачем приехали-то?
— Помогать вам по сеноуборке.
— Помогать? Раньше вот никакой помочи не было, дело само шло. А теперь, как налили тут море, так и дождям конца нету. Помогли бы вот как-нибудь дождь остановить…
Занозистая старушка удалилась за перегородку. Сергей Ильич вспомнил свой разговор с «Ветродуем» и еще раз подумал о своем упущении: вот ведь он опять не нашелся что ответить на этот вопрос. Он чувствовал за спиной насмешливый взгляд Черепанова.
Пришел председатель. Это был молодой, статный парень в крепко затянутой широким ремнем гимнастерке. Кармашки на груди, туго набитые бумагами, топырились. Смазливое лицо парня было хмурым, глаза настороженно оглядывали гостей.
Все сели за стол.
— Давай рапортуй, — неохотно сказал Черепанов.
Он сидел, подперев щеку ладонью, — было похоже, что у него внезапно разболелись зубы. Глаза его безучастно уставились за окно.
— Погода-то, видите, Степан Ефимович, какая стоит… — начал председатель.
Голос его был неохотен, слова шли туго.
— Ты не о погоде, — перебил Черепанов, — скажи, как с сеноуборкой?
Председатель достал из кармана какую-то бумажку и разгладил ее на столе.
— Сеноуборка? С сеноуборкой из-за дождей дела неважны. Сделали мы пробный обкос, но…
Лицо Черепанова сразу перекосило, как от приступа сильной боли, но он смолчал.
— Но… колхозники наши говорят: чего сеногной-то устраивать, надо еще обождать.
— А вешала? — сквозь зубы выдавил Черепанов. — М-м?
— Вешала? Дело это новое, неиспробованное… Признаюсь, отнесся с холодком…
— А вот же рядом у вас, в «Дружбе», отлично сушат на вешалах! — сказал Сергей Ильич.
— Оно, может быть, и так, — согласился председатель, — но видите, дело это новое, на практике мы не проверяли.
— Почему же?
— Народ не согласился… Я думаю, время еще не ушло…
Черепанов не сдержался и так шлепнул ладонью по столу, что где-то звякнула посуда:
— А когда ты будешь хлеб убирать? А?
Председатель молчал. Пальцы его, разглаживавшие бумажку, чуть приметно дрожали.
— Мы приехали вам помочь, — мягко заговорил Сергей Ильич. — Поэтому нам надо точно знать, в чем у вас задержка, какие трудности.
— Трудности? Народ у нас такой, я считаю…
Красивые глаза председателя смотрели беспомощно, устало, даже грустно.
— Ну что же, — сказал Сергей Ильич, — давайте соберем народ, поговорим с народом. Позовите правление, бригадиров, звеньевых, комсомольцев, актив, какой есть…
— Хорошо. Мама, ты давай на стол самовар, а я пойду собирать людей.
Председатель ушел. Старушка подала самовар, выставила блюдо с ржаными лепешками и жестяную банку с цветными кругляшками дешевых конфет.
— Уж отпустили бы, Степан Ефимович, сынка-то из председателей, — просительно заговорила старушка, — трудно, вишь, ему!
— Трудно? А кому легко? Ему трудно, и мне трудно, всем трудно. Даже Ленин говорил: дьявольски трудно управлять страной. Только мы не жалуемся, на то мы — коммунисты. Взялся за гуж, не говори, что не дюж.
— Молод еще. Женился недавно, слышь, — как бы по секрету, снизив голос до шепота, сказала старушка.
— Женился? В добрый час! Ну, это делу не помеха, мы все женатые. А впрочем — народу кланяйся, народ его выбирал, не я. Незаменимых у нас нет. Что он у тебя шляпа — это видать. Он что, телефонистом служил в армии? Ну, вот видишь: телефонист! Одно слово — не орел!..
Сергей Ильич уже не раз отмечал про себя это умение Черепанова объясняться с людьми просто, с грубоватой житейской прямотой. Чувствовался за всем этим природный здравый смысл, дотошное знание дела, умение разобраться в людях. Манера эта действовала подкупающе, и в такие минуты Сергей Ильич начинал сомневаться в своей оценке Черепанова: не преувеличивает ли он его недостатки?..