Цилечка вышла из-за угла террасы и остановилась, не замечая вытянувшихся офицеров. Стояла так, спрятав руки в кармашках короткой жакетки, стройная и узкая, как с модной картинки.
Смуглое, красивое ее личико, синевато подрумяненное утренним холодком, казалось огорченным. С недоумением огляделась она кругом, взмахивая густейшими, как крылья темных бабочек, ресницами.
Гедеонов подлетел к ней, распушив синие галифе.
— Ждем вас тут, Цецилия Яковлевна, всем синклитом. Разрешите рапортовать: во вверенной вам части происшествий никаких не случилось.
Он представил всех по чинам и последним подтолкнул вперед Маришу:
— А это просто Мариша, наш всеобщий племянник и любимец.
Мариша, не выдержав ее пристального взгляда, опустил глаза и несмело пожал узкую, стянутую замшей руку.
— А кто же я? — Цилечка по-детски как-то провела по себе руками. — Ну, я просто трусиха, беженка, ужасно боюсь, когда стреляют, из-за этого удрала в Минск, а теперь вот опять приехала домой к папе-маме.
— Чудно! — умилился Гедеонов, нежно припадая к ее ручке.
Цилечка внимательно обводила глазами поредевшие аллеи.
— Если бы вы знали, как я рада! Точно я не была тут сто лет. Как пусто стало! Зачем-то сломали забор…
— На дрова снесли, — почтительным басом сказал Гедеонов.
— Ну вот, на дрова!
Цилечка вздохнула:
— Все ваша война. И дуб, наш дуб! Он стоял вот здесь. Ста-арый, прето-олстый! Я его так любила!.. Под ним был стол и скамеечка. Ничего нет! — растерянно опустила руки Цилечка.
Все двинулись по главной аллее, — впереди тоненькая, быстроногая девушка, за ней толпой офицеры.
— У меня была подруга Алисочка, дочь управляющего Густава Ивановича, она сейчас там (Цилечка махнула рукой в сторону фронта). Такая она была лилово-розовенькая вся, с белыми волосами, как кукла. Нас с ней пускали в парк играть. Боже, как мы все любили тут! Вот это дерево! И вот это дерево! Подсадите же меня кто-нибудь! Вот тут дупло, видите? Там было гнездышко с голубыми яичками. Потом мы вынимали птенчиков.
Цилечка, неловко поставив одну ногу в расщелину дуба, тянулась вверх молодым и гибким, как у ящерицы, телом. Офицеры неотрывно, жадно следили за ее тонкой, напряженно вытянутой в воздухе ногой.
Мариша вспомнил про «карамазовскую линию», ему стало не по себе в этой толпе, он отошел в сторону и отвернулся.
— Ну, снимите меня.
И опять она шла по аллее, быстрая и легкая, опережая всех.
Она обнимала толстые стволы и запрокидывала маленькую головку, ища в ветвях что-то известное только ей. И, вдруг свернув в сторону, опустилась на землю меж толстых, узловато переплетенных корней.
— Чижик, наш Чижик!
Цилечка прилегла щекой к белому кирпичу и затихла.
— Не смотрите на меня, — села она, отвернувшись, — вы не знаете, отчего я плачу. Я нервная. — И, всхлипнув, пропищала смешным детским голоском: — «Чижик, Чижик, где ти биль, отчего ти помираль?» Это Алисочка сложила такой стишок. Мы тут похоронили нашего Чижика. Это была наша собачка, щеночек беленький, понимаете?
Цилечка встала и отряхнула юбку. Усмехнулась, вскидывая мокрые ресницы:
— Думаете, Алисочка — наш враг? Нет, я ее по-прежнему люблю. У нас с ней одна родина — вот тут! — Она обвела рукой вокруг себя. — Ну, кончено! Отставить! — вскинула голову Цилечка. — Рассказывайте мне что-нибудь. Правда, что война кончилась?
Гедеонов двинул бровями:
— Не могу знать. Нам политикой запрещено заниматься. Как там, в тылу, думают?
— Там все за мир. В Минске все говорят, что война кончилась. Вот я и поехала домой.
— А вы тоже за мир?
— Конечно. Мне надоела ваша война.
— Ну, — благодушно развел руками Гедеонов, — раз и вам надоела, так что тут разговаривать…
Гедеонов бережно поднес к губам ее руку, зарылся носом в рукав и несколько раз чмокнул выше стянутого перчаткой запястья.
— Да, война не вышла, — добавил он всерьез, — только об этом лучше не говорить. Это место у нас болит.
— Давайте о другом, — согласилась Цилечка. — Ну, шире шаг! Ножку дайте, ать-два-три!.. Сегодня чудный день. Небо какое синющее! Листьями, грибами, осенью пахнет. Даже влюбиться хочется.
— Ого! — крякнули офицеры.
Наклонившись вперед, Цилечка быстро бежала из аллеи в аллею. Офицеры, шагая невпопад, едва поспевали за ней. Они то забегали вперед, заглядывая ей в лицо, то отставали и шушукались о чем-то сзади. Сдержанно погогатывал Космачев.