К БЕРЕГАМ КАНАДЫ
Почти пять часов мы шли при ясной погоде.
Вот она, неприступная Арктика. Июнь, а океан скован льдом, покрытым ослепительно белым, поблёскивающим на солнце снегом. То там, то здесь чернеют зигзаги трещин, разводы тёмной воды.
Незабываемая картина полярной пустыни.
— Если и дальше так пойдёт, — говорю Байдукову, — нагоним время, потерянное из-за обходов облачности.
— Не сглазь! — рассмеялся Георгий.
И правда: пелена облаков затянула горизонт. Облака наплывали со всех сторон.
«Нырять» в облачную пелену у нас желания нет. Знаем, чем это грозит.
Самолёт набрал высоту. Как будто перевалили облачные хребты. А перед нами возникали новые. Поднялись ещё выше. Стало трудно дышать. Пришлось надеть кислородные маски. Но живительный газ надо расходовать бережливо.
Стали чаще сменять друг друга. Слабость. Головокружение. К тому же у нашего командира разболелась нога. Когда-то сломал — и вспоминать забыл. Теперь перелом дал себя знать.
Я до сих пор не знал о таком случае в жизни Чкалова. Может быть, он произошёл, когда Валерий мальчишкой всем на удивленье нырял под волжские плоты. Или позднее, когда кочегарил на пароходах… А может быть, и в ту пору, когда стал лётчиком. Храбрости ему не занимать. Однажды в Ленинграде пролетел под мостом, едва не коснувшись колёсами воды. Потом — между двумя деревьями, поставив машину на «ребро».
Но сейчас не до расспросов. Нет сил. Недостаток кислорода сказывался всё острей.
Решили снизиться.
Самолёт погрузился в облачную вату.
Может, на этот раз обойдётся?
Нет, опять началась тряска, помутнели окна.
— Егор! — командир экипажа протянул второму лётчику нож. Байдуков просунул руку в боковое окно кабины, расчистил ножом щёлку по льду.
Непроглядная облачность.
«Слепым» полётом можно идти ещё несколько минут, не больше. А потом? И пробивать облака рискованно, и набирать высоту — опасно. Что делать?
Я приоткрыл окно. Может, удастся обнаружить хоть какой-нибудь просвет?
Нежданно серая пелена разредилась. Оказалось — далеко внизу есть второй, рваный слой облаков. Сквозь него виднелась тёмно-коричневая возвышенность, местами покрытая снегом.
Мы облегчённо вздохнули: очередная трудность позади. Добрались-таки до северных берегов Канады!
НАД ОКЕАНОМ
Мы уже привыкли к капризам погоды. Если и прояснилось небо — всего-навсего передышка. Не успели оглянуться, опять оказались в плену облаков. Опять надо уходить от них. В бортовом журнале записываю: высота пять, шесть тысяч метров.
А тут новая напасть.
Мы уже не раз подбавляли воду в мотор из резервного бачка. И вдруг насос стал работать впустую.
— Воды! — требовал Байдуков. Он сидел на месте первого лётчика.
А вода не шла.
Я опустил в бачок линейку. Она суха.
«Не беда, — думаю, — есть резерв!»
Мы с Валерием достали резиновый мешок. А он холоден и твёрд, как камень: вода замёрзла.
— Тряханём-ка его! — предложил Чкалов.
В мешке послышалось бульканье.
Валерий разрезал мешок ножом — в бачок стекло литров пять воды.
Но надолго ли её хватит?
Мы вылили в бачок чай, кофе, какао. Вся эта смесь и пошла в радиатор. Потом высыпали из мешка лёд, разбили на кусочки, положили на крышку бачка. Пусть тает!
Что, кажется, особенного сделали? А устали — сил нет.
Кислорода почти не осталось. Тошнота. Головокружение.
Я двинулся было к месту первого лётчика. Чувствую — не могу шагнуть. Пришлось ползти.
Валерию тоже невмоготу. Но оставшийся у него запас кислорода он передал Георгию.
Байдуков стал отказываться.
— Егор! — Чкалов решительно махнул рукой. Что, мол, попусту спорить: сейчас твоё самочувствие важнее, ты ведёшь самолёт!
Что тут возразишь!
По моему расчёту, мы пересекли хребет высоких Скалистых гор, достигли Тихоокеанского побережья.
На всякий случай решил проверить.
Верно — можно снижаться.
Начали пробивать облака. Вынырнули на высоте четырёх тысяч метров. Внизу, под нами, прибрежные скалы, окаймлённые пенным кружевом прибоя. Снизились ещё…
Наконец можно вдохнуть полной грудью.
Мы повеселели: хоть трудно приходилось — выстояли, выдержали.
«Всё в порядке, — передал я по радио. — Идём над Тихим океаном вдоль побережья».
ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ
В кабине светло и уютно. Мой столик и радиостанция ярко освещены электролампочкой. А на переднем сиденье почти совсем темно. Валерий погасил огни. Так удобнее всматриваться в темноту.